– У вас назначена встреча с ним?

– У меня есть кое-что, что я должна ему показать, – отвечаю я, сжимая сумку. – Это касается недвижимости.

– Назначена ли у вас встреча? – повторяет она, прищурившись.

– Нет, – признаю я.

– Без записи вы не сможете его увидеть. Звоните по главному номеру.

Я крепче прижимаю сумку к груди, чувствуя под пальцами твёрдый контур планшета, на котором уже загружено видео.

– Я уверена, что он захочет это увидеть, – настаиваю я.

– Вам нужно говорить с его помощниками. Номер есть на сайте.

– Это срочно. Речь о здании на 2-й Строительной, которое он недавно приобрёл.

– В чём именно срочность? – Екатерина смотрит на меня с лёгким раздражением.

Я делаю глубокий вдох.

– Это связано с самим зданием. Ему нужно это увидеть.

– Вам придётся объяснить подробнее, – говорит она, скрестив руки.

– Это только для его глаз, – твёрдо заявляю я. – Крайне важно.

Екатерина оценивающе смотрит на меня, словно пытается разгадать загадку. Наконец, она берёт телефон.

– У меня тут женщина с чем-то по поводу 2-й Строительной, – говорит она в трубку, не сводя с меня глаз. – Не хочет говорить, что именно. С её слов, информация только для Прохора Алексеевича? Не знаю. Она считает, что это срочно, но не уточняет.

Она кладёт трубку.

– Сюда, – командует она и ведёт меня по коридору мимо ряда кабинок. Мы проходим ещё один лифт, у которого тоже чёрная панель. Неужели эти лифты с чёрными панелями ведут в кабинеты наверху? Наконец, мы останавливаемся у двери с табличкой «Маркина Ольга». Екатерина стучит.

– Подождите, – вмешиваюсь я. – Мне нужен именно Прохор Алексеевич. Только он.

Из-за двери доносится женский голос:

– Да.

Екатерина жестом приглашает меня войти.

Ольга Маркина – статная женщина лет сорока с длинной шеей, каштановыми волосами и ярко-алыми губами, которые кажутся нарисованными кистью художника.

– Что именно вы хотите показать Прохору Алексеевичу? – спрашивает она, окидывая меня холодным взглядом.

– Это исключительно для него, – повторяю я.

– Мы так не работаем, – отрезает Ольга. – Я посмотрю, что у вас там такого срочного, и решу, стоит ли это передавать наверх.

– Это только для него…

– Ответ – нет, – она машет рукой, словно отгоняя назойливую муху. – Можете идти.

– Пойдёмте, – подхватывает Екатерина.

– Нет, подождите! – я повышаю голос. – Это от жильцов. Информация о здании, которую он должен знать.

– Ему не нужно ничего знать о том здании, – Ольга говорит с ледяной уверенностью. – Он сносит его, и это, знаете ли, решает все проблемы.

– Нет, он должен знать… послушайте, мы теряем свои дома! Я просто хочу показать ему короткое видео. Оно о том, что это место значит для нас…

– Это категорическое нет, – обрывает Ольга. – Самое твёрдое нет, какое только можно представить.

– Пойдёмте, – повторяет Екатерина, уже теряя терпение.

– Но мы теряем свои дома!

– Никто ничего не может с этим поделать, – отрезает Ольга.

Я не знаю, почему её слова так сильно меня злят, но во мне закипает гнев.

– Прохор Алексеевич может что-то сделать! – выпаливаю я. – Он может изменить своё решение. Я слышала, что есть другие способы реализовать этот проект. Если бы он только посмотрел… Это просто мы, рассказывающие… – я открываю портфель, включаю планшет и нажимаю «плей», наклоняя экран так, чтобы обе могли видеть. Видео начинается с Людмилы Васильевны – она самая убедительная. Она говорит о том, что значит для неё дом на 2-й Строительной.

– Боже мой, – стонет Ольга, закатывая глаза.

– Пойдёмте, – снова тянет Екатерина.

– Всего минуту его времени! – я закрываю портфель, обрывая рассказ Алины.

– Вот что вам нужно понять, – Ольга наклоняется ближе, её голос звучит как сталь. – Даже если бы принцесса лебедь и Великая княгиня Елизавета Фёдоровна приковали себя цепями к этому зданию, Прохор Алексеевич не остановил бы снос. Более того, если бы они там стояли, он с особым удовольствием сам запустил бы в них кран с шаром.