Лиля фыркает, но я игнорирую. Вхожу в свой кабинет – стеклянные стены, чёрный стол, вид на город, где всё моё. Сажусь, открываю ноутбук, но мысли возвращаются к ней. Она знала, кто я, и не дрогнула. Это не случайность. Она пришла за чем-то. И я хочу знать, за чем.

Мир – это шахматная доска, а я всегда на три хода впереди. Люди – пешки, ферзи, иногда кони, но всегда предсказуемы. Они хотят денег, власти, безопасности. Их мотивы читаются, как открытая книга. Но эта Лиза… Она – фигура, которой нет на доске. Пока.

Я откидываюсь в кресле, глядя на город. Москва гудит внизу – машины, люди, суета. Все они мои, если захочу. Но её взгляд – прямой, дерзкий – не даёт покоя. Она не боится. Или боится, но не показывает. Это редкость. И опасность.

– Максим, – зову снова. – Если она ещё в здании, приведи её. Немедленно.

– Понял, – кивает он и выходит.

Лиля смотрит на меня, прищурившись.

– Что? – рычу я.

– Ничего, – пожимает она плечами, но её глаза смеются. – Просто интересно, что за птичка заставила скорпиона задуматься.

Я не отвечаю. Открываю отчёт, но буквы расплываются. Перед глазами – её лицо, кудри, галстук. И это «эврика», произнесённое так, будто она нашла что-то важное. Может, она и нашла. Меня.

Я не люблю загадки. Но эту я разгадаю. Лиза, кто бы ты ни была, ты уже на моём радаре. И я не отпускаю добычу.

Вы так добры.

Это едва ли можно было назвать добротой. Просто она была такой… зажатой, словно застегнутой на все пуговицы, до самого бантика у горла, который будто кричал о её стремлении к порядку. Она судорожно собирала свои разбросанные вещи, раскладывая их с маниакальной точностью. Я смотрел на неё и чувствовал… что-то необъяснимое, какую-то искру, которая заставила меня инстинктивно схватить ее телефон. Я знал, что она хотела бы, чтобы он оказался в кармане – именно там, где ей было бы удобно. И, разумеется, я оказался прав.

Мне нравится быть на шаг впереди. Уметь читать людей – мой козырь. Это то, как я побеждаю.

Это был просто эксперимент, проверка гипотезы, ничего больше. А она… она была как открытая книга, едва ли пытавшаяся защититься от таких, как я.

– Вы так добры, – сказала она.

Недостаток инстинкта самосохранения. Не самый лучший образ для женщины.

С этими мыслями я отмахнулся от нее.

И все же мои коллеги ошиблись, называя ее «серой птичкой». Как же поверхностно они ее оценили! Серая птичка – это что-то обыденное, неприметное, а она была совсем не такой. Она напоминала песчаник – бледный, с теплым золотистым отливом. Ее волосы, чуть темнее россыпи веснушек, усеявших лицо, словно звезды в сумеречном небе. Нос с легким изгибом, будто намек на лыжный склон. А как ловко и уверенно двигались ее тонкие, сильные пальцы – этого они точно не заметили. И ее аромат – что-то вроде малины с кокосовой ноткой, наверное, шампунь.

И этот чопорный бантик у воротника. На долгий, странный момент я представил, как развязываю его.

Развязать бант. Разгадать ее. Словно распаковываешь невинный подарок. Снять ткань с ее бледной шеи, обнажить кожу. Расстегнуть одну пуговицу. Затем еще одну. Веснушки, пылающая кожа, пальцы, скользящие по ней, вытаскивающие все ее маленькие секреты из всех ее потайных кармашков.

– Вы так добры.

Что нужно, чтобы ее раскрыть? Как бы выглядел ее открытый, прямой взгляд, если бы он загорелся страстью?

И, главное, почему я все еще думаю о ней? У меня миллион дел, и она точно не входит в их число. Мне нужно сосредоточиться на слиянии компаний – я даже выделил время в дороге, чтобы обдумать это.

Я подношу телефон к лицу. Когда передо мной экран, это сигнал: не трогайте меня. Моя версия головы на пике. Потому что второй секрет моего успеха – жесткий тайм-менеджмент.