– Не знаю, как, – потирая висок, сказала я. – Но не буду стоять и смотреть, как экскаватор рушит дом, не попытавшись. Худшее – он скажет «нет». Или вышвырнет. Я рискну.

Я повернулась к Инне:

– Скинь видео. Загружу на планшет.

Она кивнула, и скоро планшет мигнул уведомлением.

В сумке карточка с речью, но слова кажутся чужими, когда Агатов близко.

– Могу помочь? – низкий голос за спиной.

Вздрагиваю, оборачиваюсь. Охранник – огромный, с бородой, глаза цепкие. Понял, что я чужая?

– Нет, спасибо, – выдавливаю, стараясь звучать уверенно.

– Дела в здании? – Он скрещивает руки, куртка натягивается.

– Встреча с кем-то, – бормочу.

Он машет к лифтам.

– Приём на втором этаже. Зарегистрируетесь, получите пропуск.

– Спасибо, – сжимаю ремень сумки, костяшки белеют.

– Девушка! Смотрите, куда…

Не слышу конца. Врезаюсь в кого-то. Сумка падает, всё разлетается: планшет, карточка, салфетки, ключи с енотом.

– О боже, мне так… – Извинение замирает. Передо мной серые глаза Агатова, холодные, как зимнее небо. – Извините. Не видела, куда иду…

– Ожидаемо, когда идёшь задом, – тихо говорит он. Мягкий голос ускоряет пульс.

Вблизи он невероятен: мрачное обаяние, острый нос, грозовые глаза. Приседаю, собирая вещи. Он, к удивлению, помогает. Задыхаюсь от его мощи – мускулы обтянуты тканью.

Мой шанс. Но в голове пусто. Раскладываю вещи по местам – порядок спасает.

Поднимаю взгляд – его глаза пронзают. Они скользят к шее. К галстуку. Почему я не послушала Алису?

Он поднимает телефон и кладёт в боковой карман сумки – точно туда, где его место. Задыхаюсь. Откуда он знает?

– Эврика, – шепчу горячо. И ужасаюсь. Я сказала «эврика»? Но это так мило – он угадал. Сжимаю сумку.

– Спасибо, вы очень добры, – выпаливаю.

Он смотрит – яростный, хмурый. Кто-то фыркает, он уходит.

Поздно понимаю: шанс упущен. Бегу к лифту, но двери закрываются.

– Это не общественный лифт, – бормочет охранник, кивая на другие.

– Спасибо, – шепчу, щёки горят.

– Второй этаж.

Киваю.

Прохор

«Не зная броду, не суйся в воду» – старая мудрость, проверенная временем и кровью. В древней Руси головы насаживали на пики вдоль дорог – зрелище не для слабых. Кровь стекала по дереву, мухи гудели, вонь заставляла ворон морщиться. Приветственный знак: подумай дважды, прежде чем лезть туда, куда не звали. Смотри под ноги, принюхайся к ветру, выясни правила и играй по ним, если не хочешь стать украшением пейзажа.

Иногда эти головы принадлежали отморозкам – ворам, убийцам, переступившим черту. А иногда – бедолагам, оказавшимся не в том месте. Система была проста: не увернулся – проиграл. Жестоко? Да. Эффективно? Ещё как. Идеальный способ сказать: «Держитесь подальше, тут не курорт».

Это и моё правило. Держитесь подальше. Под «людьми» я подразумеваю себя.

– Вы очень добры, – сухо повторяет Максим, мой помощник, когда двери лифта закрываются.

– Так добры, – подхватывает Лиля, мой адвокат с языком острым, как лезвие. – Не то здание, Красная Шапочка, не тот лес.

Я смотрю в телефон, листая сообщения, но чувствую себя не в своей тарелке. Каганов заходит на четвёртом этаже, лифт едет дальше.

– Очень, очень добры, – тянет Лиля, растягивая слова, как жвачку. Она лучшая в своём деле, но её сарказм порой хочется засунуть в её же папку с делами. Кидаю на неё взгляд – тяжёлый, как бетон. Ухмылка слетает с её лица.

– Что происходит? – Каганов вскидывает бровь, оглядывая нас, как детектив на месте преступления.

– Прохору Алексеевичу пришлось спасать девицу в беде, – говорит Максим. – Маленькая серая птичка врезалась в него и растеряла пёрышки.

– А Прохор Алексеевич помог их собрать, и она такая: «Вы очень добры», – добавляет Лиля. – Не узнала его, наверное.