Отель в Хортске был один единственный, так что выбирать не приходилось. Внутри пахло мебельным воском, дешевым одеколоном и крысами, но латунные ручки дверей и балясины перил были натерты до блеска, а стоптанные ковры идеально вычищены.

Катаржина вошла в отведенный ей темный номер, потянув за собой Домака. Ей предоставили люкс, но если это был лучший номер в гостинице, то ей было даже жаль остальных членов делегации. Такой паршивой комнаты надо было еще поискать.

Они не стали даже раздеваться. Не было настроения. Катаржина хотела лишь расслабиться после дороги. Она устала и хотела спать.

Домак тоже был словно варенный и двигался так, будто превратился в станок на заводе, гоняющий из стороны в сторону поршень.

– Что с тобой не так? – раздраженного выдохнула Катаржина, получив свое скудное удовольствие и поправляя смятое шерстяное платье и шерстяные чулки.

Проклятый север! На ней было больше шерсти, чем, когда она, обернувшись волком, бегала по лесу. И как в таких условиях оставаться женственной и элегантной?

– У меня родился сын, – после недолгого молчания сказал Домак, опускаясь в кресло.

Он так и не снял шинель, лишь расстегнул. Его волосы были растрепаны, а глаза словно отлиты из хрусталя, и смотрели в пустоту, будто вглядываясь в бездну.

Катаржина удивленно на него посмотрела. Она отвлеклась, поправляя смазавшуюся помаду, глядя в зеркало старого лакового трюмо, и уже забыла, что сама его о чем-то спрашивала.

– Поздравляю. Как назвали? – уточнила она, убирая пальцем, осыпавшуюся с глаз тушь.

– Милошем.

– Так себе имя. Не думали взять, что-то более мужественное? У меня так хомяка звали…

– Это в честь деда.

– Ну раз так…

– Он тоже простой человек, как и старшие два, – добавил Домак почти шепотом.

Катаржина вздохнула. Теперь она могла понять его хмурый вид. Ее бы это тоже не обрадовало.

– Знаешь, иногда внутренний зверь просыпается не сразу. Некоторым на это нужно чуть больше времени. Мой, например, спал пока мне не стукнуло пять. Зато потом пробудился, да еще какой. К тому же, Бьянка ведь тоже человек, верно?

– Бланка, – поправил ее Домак.

– Людской срок краток, – продолжала рассуждать она. – Рано или поздно Бьянка умрет от болезни, или от старости, или от того, что ее переедет трамвай. Тут уж, как повезет. И тогда ты женишься снова на девушке-оборотне и она родит тебе новых детей, таких же оборотней, как и вы. Тут главное выбрать, кого-то одного с тобой вида. Иначе будет лотерея, может родиться не волк, но и медведь, рысь, лиса или тигр. Тут уж, какую жену найдешь. Вид всегда передается от, кого-то одного из родителей.

– Бланка моя первая и единственная жена, других у меня не будет, – тихо сказал Домак, а потом чуть ли не взвыл, скатываясь с кресла и, падая перед ней на колени, так что она подскочила от неожиданности. – Панде Катаржина, отпустите меня! Пожалуйста!

– Что ты орешь? Никто тебя не держит уже давно. Иди.

– Нет, отпустите меня насовсем. Больше не зовите, не целуйте и не обнимайте. Я каждый раз умираю, когда вы это делаете…

Катаржина недовольно на него покосилась. Она вдруг почувствовала, как в ее животе проворачивают раскаленный кинжал. Так всегда бывало, когда ее отвергали.

Впрочем, Домак все равно ей уже надоел. Пора было найти для себя новое развлечение.

– Слушай сюда, – сказала она, чуть склонившись над дрожащим, вспотевшим под слоями шерстяного сукна мужчиной. – Я тебя отпущу, обещаю, и ты сможешь дальше влачить свое жалкое, убогое существование вместе с женушкой и спиногрызами, но сперва ты должен помочь мне найти истинного вампира. А если не найдешь, то придется разделить вашу семейку и разослать по лагерям.