– Я вас слушаю, – сказала она.

– Слушаешь?! Прекрасно! Просто замечательно! – прогремел Игнат. – Зачем тебя понесло на север сейчас? Я же просил тебя вернуться в столицу, ты нужна мне там, – закончил он почти жалобно.

– Я тебе не нянька, – отрезала Катаржина. – Разбирайся со своими проблемами сам, а у меня есть обязанности. На севере давно не проводили аудит благоденствия, пора это наверстать. Мне постоянно приходят жалобы и я должна…

– Жалобы? Это от кровососов, которые там живут? И, что хочешь сказать, что тебе на них не наплевать?

– Не выражайся, – осадила его Катаржина.

Называть вампиров кровососами было крайне невежливо. Все равно, что назвать оборотня псиной, или человека смертным.

– Ты терпеть не можешь вампиров, – продолжал приставать к ней Игнат. – Что тебе, какие-то жалобы?

– Это моя работа, Игнат, – серьезным тоном ответила Катаржина. – А вампиры такие же граждане Содружества, как и все остальные…

Она не собиралась говорить ему о том, что отправляется на север для того, чтобы искать истинного вампира. В последний и единственный раз, когда они это обсуждали он просто посмеялся над ней.

– А, я знаю, зачем ты туда едешь! – сказал вдруг Игнат, развалившись в кресле. – Ты думаешь, что сможешь найти там истинного вампира, чудом выжившего князя тьмы и его сердце сможет вылечить отца, – он повернулся к удивленно приподнявшему брови пандеру Людмилу. – Катаржина верит в детские сказки, и это вместо того, чтобы заниматься тем, что действительно, сейчас важно для нас.

Катаржина сжала зубы, чувствуя, как против ее воли заостряются клыки. Она сама не заметила, как сломала карандаш. Треск дерева пронесся по тишине комнаты и пандер Людмил отчего-то вздрогнул.

Поднявшись из кресла, Игнат вновь навис над ней, заслоняя свет, горевшей люстры. Катаржина подняла на него взгляд. Его глаза, обычно медово-карие, стали желтыми, как у зверя. Она с трудом подвила рвавшийся из груди рык. Как же он ее злил.

За все, то время, что пробыл на даче, он едва ли раз поднялся к отцу. Только ныл, пил, и твердил о каких-то заговорах, мерещившихся ему на каждом шагу.

– Если хочешь маяться глупостями, то пожалуйста, – глядя на нее сверху вниз, сказал Игнат. – Но потом не жалуйся, я тебя предупреждал. Когда все рухнет, будешь спасать себя сама.

Катаржина тоже поднялась на ноги. Она была ниже Игната, но ничего. Глядя снизу вверх проще вцепиться в глотку.

– Мне твоя помощь не нужна, – процедила она.

Игнат больше ничего не сказал. Развернувшись, он вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью, едва не сорвав ее с петель.

Катаржина устало опустилась в кресло. Больше можно было не притворяться. Да, в комнате еще оставался пандер Людмил, но его она никогда не стеснялась. Он был для нее, как член семьи и даже больше. С ним можно было ничего не делить, он от нее ничего не требовал, и ничего не ждал. Просто принимал ее такой, какая она есть: холодной, раздражительной и властной, слабой, потерянной и запутавшейся во всем.

– Панде Катаржина, так вы действительно собираетесь выследить истинного вампира? – спросил он.

– Вы тоже думаете, что это все лишь детские сказки?

Катаржина вдруг почувствовала, как глаза наливаются горячей влагой. Этого еще не хватало. Она никогда не плакала. Если ей было сложно, больно, тяжело, обидно, то она от этого лишь злилась, и сжимая зубы вцеплялась в врага, будь им учеба, служба или красивый мужчина, не обращавший на нее внимания. Она привыкла бороться и побеждать, а не быть слабой, плачущей овечкой, которую все должны были спасать. Эту роль она с радостью оставит Агнешке.