− Мне хотелось бы продолжить столь приятное и конструктивное общение, − добавил он, заметя смущение девушки, и условился ждать ее у главного входа в библиотеку.

− В каком красивом здании вы работаете! И с книгами. Это замечательно! – такими словами Валентин встретил выходящую Тоню. – А погода сегодня и вечером прекрасная.

Девушка кивнула. Действительно, октябрьский вечер выдался сухим, почти теплым. Начинало темнеть, но свет фонарей и желтые листья раскрашивали центр города.

На Тоне поверх клетчатого платья, которое она проносила всю войну, был надет плотный серый пиджак мамы. Сколько лет прослужили ей эти вещи! Она любила свою одежду за верную службу, но сейчас почувствовала себя неловко в таком виде. Военная форма очень шла новому знакомому, делая его еще краше. Ее же одежда, оказывается, как только что увидела девушка, лишь усугубляла непримечательность.

− Думаю, мороженое в этот вечер нас не заморозит.

Тоня не успела сообразить, как Валентин уже протянул ей лакомство, которое тогда продавалось на каждом шагу.

− Спасибо.

− Вы далеко живете?

− На Таганке, с подругой и мамой. Нам дали комнату недавно. А раньше я жила вон там, за станцией. Но дом разбомбили, сейчас там скверик…

− Разрешите мне это упомянуть в очерке.

− Если считаете нужным, я не против.

− Вот и вам довелось услышать звуки войны… Но я потом, попав на фронт, и наслушался, и насмотрелся.

− Воевали?

− Принял боевое крещение под Москвой в октябре сорок первого…

− Как и мой отец! Он был в народном ополчении и погиб под Можайском.

Валентин глубоко вздохнул. Как уже было не раз – начинаешь писать о чем-то или о ком-то – а за событием, незнакомыми людьми вырисовывается человеческая трагедия, судьба.

− А потом где вам довелось быть?

− Ржев и Берлин.

− Значит, дошли до самого конца.

− Получается, так. Как мы шутили, «с лейкой и блокнотом, а то и с пулеметом» дошли до Победы вместе с бойцами. Но пятьдесят шесть моих коллег погибло… А мы, Тоня, должны дальше жить во имя Великой Победы и в память погибших!

− Да-да! Строить достойное будущее.

− Будем стараться. Но уже совсем стемнело. Я провожу вас до дома.

В следующий раз Валентин зашел в библиотеку уже с номером газеты, где был напечатан его очерк. И пригласил Тоню в театр.

Затем их встречи продолжились, стали более частыми – по вечерам и в выходной день. Но подруга Варя не была свидетельницей зарождающегося романа. Она напросилась в командировку на Украину с заведующей отдела спецфондом, куда их отправили за получением партизанских газет. В «Ленинке» уже хранились такие газеты, привезенные годом ранее из Белоруссии.

Варя очень хотела увидеть малую родину Миши, где он вырос. Украина ее очаровала еще из окна поезда – просторы и белые хаты сразу стали ей близки и дороги. А затем послышалась и милая сердцу речь с мягким акцентом и «гэканием». И даже не верилось, что на этой земле могли в годы войны творить свои зверства бандеровцы, полицаи, сотрудничавшие с немецкими оккупантами.

Москвичей приняли радушно. Они познакомились не только с партийными работниками, библиотекарями, но и бывшими партизанами – пожилыми и молодыми.

Когда Варя вернулась обратно в Москву, то невольно затосковала: холодный дождь, огромные здания, шумное движение автомобилей и многолюдье – все это вдруг надавило на девушку. И та изливала свою печаль Тоне. А Тоня понимала, что причина – в тоске по Мише. И сама смущалась: по Сереже у нее нет такой тоски. Осталась только светлая память. А сердце наполняет радость от встреч с Валентином и еще какое-то чувство, от которого осень кажется весною…

Но какого же было удивление Вари, когда в вестибюле библиотеки она увидела одного из знакомых украинских партизан, Смельчакова. Он ждал ее!