Серёга хмыкнул, но уже без прежней бравады, и подошёл к кровати, держа топор наготове. Он медленно протянул руку и резко дёрнул одеяло в сторону. Под ним оказалась… пустота. Только мятая простыня, пожелтевшая от времени, да пара подушек, одна из которых была порвана, и перья торчали наружу.

– Видите? – сказал он, выдохнув с облегчением. – Никого. Это, поди, ветер окно стучит. – Он кивнул на закрытое окно в углу, где ставни слегка дрожали от порывов снаружи.

Но не успели девушки расслабиться, как стук раздался снова – теперь громче, ближе, прямо из-под кровати. Тоня замерла, Марта выронила тарелку, которая разбилась о пол с жалобным звоном, а Маша заорала так, что, кажется, разбудила бы и мёртвых.

– Это не ветер! – крикнула она, пятясь к двери. – Это под кроватью!

Серёга опустился на колени, направив фонарь под кровать. Луч света выхватил пыльные доски, клубы паутины и… что-то тёмное, шевелящееся в углу. Он прищурился, а потом вдруг расхохотался – громко, с присвистом, как будто увидел лучшее шоу в своей жизни.

– Да это ж ёжик! – прогундосил он, вытирая слёзы от смеха. – Забрался сюда, шустрый гад, и лапами топает! – Он сунул руку под кровать и вытащил колючего зверька, который тут же свернулся в клубок, фыркая от возмущения.

Тоня опустила чайник, выдохнув сквозь зубы:

– Ёжик, значит? А ты, кукольник, чуть нас до инфаркта не довёл своими шуточками!

Марта, всё ещё бледная, подобрала осколки тарелки, а Маша, перестав орать, уставилась на ежа с недоверием.

– Он… милый, – пробормотала она, но тут же добавила: – Но я всё равно спать не буду! Вдруг у него друзья тут шныряют!

Серёга, всё ещё посмеиваясь, поднял ежа повыше, будто показывая трофей.

– Друзья? «Да у меня тут целый зоопарк под полом», – сказал он, подмигнув. – Ёжик, мыши, пауки. Может, и бабка где-то шастает, но она тихая, пока суп не почует. – Он хрустнул чипсами, которые вытащил из кармана, и добавил: – Ладно, берите зверя, если хотите, а я пойду окно закрою. А то ещё кто-нибудь залезет.

Он сунул ежа в руки Маше, которая пискнула, но взяла, и пошёл к окну, насвистывая. Но когда он дёрнул ставни, те не поддались – снаружи что-то держало их закрытыми. Серёга нахмурился, посветил фонарём через щель и вдруг замер. Его ухмылка пропала, а голос стал неожиданно серьёзным:

– Девки… тут кто-то снаружи. И это точно не ёжик. Тоня мгновенно насторожилась, шагнув к Серёге с чайником наготове, будто собиралась выбить им окно вместе с незваным гостем. Марта сжала осколок тарелки, а Маша, всё ещё держа ежа, прижалась к стене, шепча:

– Я же говорила… это не куклы… не призраки… это хуже!

Серёга медленно отодвинулся от окна, его фонарь дрожал в руке, выхватывая из темноты лишь кусок мутного стекла. Он повернулся к девушкам, и в его глазах впервые мелькнула не шутка, а что-то похожее на тревогу.

– Там тень, – сказал он тихо, без привычного хохота. – Большая. И… шевелится. Не зверь, точно. У зверей глаза светятся, а тут… ничего.

Тоня подскочила к окну, оттолкнув Серёгу, и прижалась к стеклу, пытаясь разглядеть хоть что-то. Ветер снаружи завывал, ставни скрипели, но за ними было пусто – только чернота леса и слабый отблеск луны. Или не пусто? Ей показалось, что в глубине, у кромки деревьев, что-то мелькнуло – длинное, угловатое, слишком высокое для человека.

– Ты нас разыгрываешь, да? – рявкнула она, обернувшись к Серёге. – Опять твои шуточки про бабку и чипсы?

Но Серёга не улыбался. Он сжал топор покрепче и покачал головой:

– Я бы пошутил, командирша, но это не я. У меня юмор тупой, но без спецэффектов. – Он кивнул на окно. – Это что-то другое. И оно близко.