– Вы правы, Кушнау. – Онежа откинулась в мягком сидении транспортника. – Кремниевые династии не мечтают. Обычно так и есть. Но со мной всё сложно… Можно я потом вам расскажу? Чтобы объяснить всю ситуацию, потребуется несколько циклов, а вы же не за тем приехали, чтобы слушать мои истории.

– Хоть ты и не права, – ответил Кушнау, – для меня важно узнать твою историю, поскольку, кроме общих данных в профиле, ничего не было. Мне важно узнать, кто ты такая. И все же у нас действительно есть другие дела, поэтому мы оставим этот вопрос на какое-то время и отправимся за нашим аналитиком.

– Спасибо, – отозвалась Онежа. – Куда едем?

– Шестой район, конечно. Где ещё можно найти головастиков? – усмехнулся Кушнау.

– Детёнышей лягушек? – удивилась Онежа. – Вы проголодались?

– Что? – Кушнау заглушил двигатель транспортника и повернулся к Онеже. – О чём это ты?

– Головастики, Кушнау. Вы сказали, что хотите их найти, – невозмутимо ответила Онежа.

– Ну да, но это не лягушки, нет. – Кушнау улыбнулся, поняв, о чём говорит его заместитель. Всё-таки разным формам жизни порой сложно найти общий язык. – Так я называю особо умных существ. У нас, гуманоидов, ум в голове, поэтому «головастик». А детёнышей лягушек я бы есть не стал, разве что от безысходности.

– Они такие невкусные? – вежливо уточнила Онежа.

– Сложно сказать, – растерялся Кушнау. – Мы просто не едим детёнышей.

– А как же яйца? – встрепенулась Онежа и начала загибать пальцы. – Куриные, перепелиные, страусовые… а также икра, жёлуди, семечки…

– Стой, стой! – Кушнау немного покраснел от стыда, что за ним не замечалось с начала этой жизни. – Это всё верно. Хотя орехи – не совсем детёныши… Нет, не спорь, у гуманоидов своя иерархия. Возможно, кто-то и ест головастиков лягушек, но мне такого пробовать не доводилось, и есть некое брезгливое отношение к подобному деликатесу, уж не знаю почему. И вообще, нам пора на встречу с аналитиком, поэтому… Вот дно, я проголодался.

– Дно? – уточнила Онежа.

– А, это… – И почему кремниевая форма жизни заставляет краснеть опытного гуманоида? – Всего лишь ругательство.

– Что оно означает?

– Перевозчикам приходится очищать транспортники. Вот когда забираешься на самое дно кузова в защитном костюме – жарко, душно, темно и пахнет смертью антиматерии – это и есть дно. Самая неприятная часть работы.

– Вот дно, Кушнау, вы так много всего знаете! – обрадовалась Онежа, кажется, пытаясь применить новое слово.

– Да нет же, «дно» – это не радость, это когда… – начал было объяснять Кушнау, но, увидев улыбку на голографическом лице Онежи, остановился. – Мне действительно надо подкрепиться. Составишь компанию, Онежа?

– С удовольствием. Мне тоже нужна подзарядка, – ответила заместитель Кушнау.

Когда транспортник выехал на проспект со стороны нисходящего потока, Онежа вопросительно повернулась к Кушнау. Он понял её без слов, открыл панель связи с интерфейсом и отправил аналитику сообщение, чтобы тот присоединился к ним в универсальной столовой при пластиканском пансионате у Мойки.

Кушнау ускорил транспортник, свернул с главного проспекта на просторные улицы реабилитационно-развлекательного района Мойка. Онежа с благодушной улыбкой смотрела на проносящиеся мимо причудливые строения, в которых жители города восстанавливали силы и просто развлекались.

После череды улиц, нескольких поворотов и небольшой пробки из-за марша раскрашенных в жёлтое мохнатых существ, которые вышли на демонстрацию в честь какой-то звезды, громко скандировали лозунги, пели непристойные песни, а иногда даже дрались, транспортник остановился возле пансионата. Белое, похожее на раковину, здание было наполовину скрыто волнами фиолетового океана.