На том и порешали. Несмотря на уговоры, я категорически отказался плыть на ночь глядя, и уговорил Петю отправиться завтра с утра. Переночевав, мы притащили накачанную воздухом лодку и скарб в ней метров пятьсот до болота. Что творится вокруг: птицы щебечут на все лады, хоть и встало уже солнце, слышу, болбочут тетерева, запоздалый вальдшнеп протянул. Пете винтовку брать запретил – ограничились моим «ТОЗ-34», и то – в чехле. Хватит нам на двоих. Я строго наказал Пете: в воскресенье вечером или ночью мы должны вернуться, так как в понедельник я должен быть в городе на работе с самого утра. К моему удивлению, Петя загребал ловко и умело: мы быстро плыли по бескрайнему разливу среди белых мертвых полустволов бывших берез. Один остров остался позади уже через полтора часа, а с ним – мои воспоминания, второй позади через три часа, «волчий» остров обошли ближе к обеду. За вёслами меняемся. На «волчьем» острове, как я его окрестил после февральской охоты, сделали остановку. Нашли крупные кости той коровы. И Петя признался, что именно здесь добыл зимой из засидки лис и енотовидных собак. Волчьих и лосиных следов, к сожалению, нет – все ушли, зная о большой воде. Мы поплыли еще дальше, однако я заметил, что воды стало меньше, начали появляться верхушки стеблей клюквы, даже с черными ягодами. Но Петя все греб и плыл по одному ему известному маршруту: под лодкой всегда оставалось от полуметра до метра воды. Так мы пришли к сосняку, где я и добыл «своего» огромного лося.

– А почему мы не поплыли от Подъяблоньки? – спросил у Пети.

– Таму! – Только и ответил он. Вскоре я увидел, что со стороны Подъяблоньки ни пройти пешком, ни на лодке приплыть невозможно: море кочек и вода выше колена. Все ясно! Тем не менее, мы уходили на лодке все дальше влево от Подъяблоньки, долго идя вдоль кромки заболоченного и притопленного разливом леса. Наконец Петя улыбнулся:

– Ну вось, прыбылі.

Мы, раскатав сапоги, вышли из лодки, и потащили ее по затопленному разливом лесу. Здесь явно виднелись следы зимовки лосей. Многие кусты и молодые деревья были изгрызены и по стволу кора оскоблена резцами лосей. Я даже разволновался: вот он где лосиный рай, вот где лосям приволье! И радовался тому, что есть у нас еще такие богатые и красивые угодья. А главное – дикие.

Наконец стало сухо, мы поднялись на взгорок, оставив лодку с багажом у мелкой воды. Эх – красота! Оставив молчаливо суетиться с подготовкой стоянки Петю, я, расчехлив ружье и даже не заряжая его, пошел по суше, предварительно зацепив на запястье компас. Карты этих угодий у меня не было, но со слов Пети по этому лесу можно дойти до Кличева и на пути не встретить ни одной деревни. А это почти полста километров! Мох везде был избит следами лосей, везде виднелись их катышки. Так и прошел я около километра, когда наткнулся на лосей. Видел только двоих, но по топоту понял, что было больше. Эх, адреналин подскочил. А вот глухарей не видно, что-то Петя мудрит. Сделав круг, я к пяти часам вечера вернулся к стоянке, где уже горел хороший костерок и скучал мой проводник. Время перекусить: я достал бутерброды, котелок с водой поставил к огню – чай готовить. Выпили по пару крышечек спирта, перекусили и залегли у костра. Петя предупредил, что ночью спать почти не придется. Что ж – я должен слушаться.

Вечером пошли от костра на подслух. Петя привел меня к небольшой лесной поляне, окруженной молодыми елями, хотя вокруг рос обычный спелый сосновый чернично-голубиковый и багульниковый лес. Я подумал – это то, что надо! Лишь стало темнеть, мы услыхали первого прилетевшего и севшего на место петуха метров за двести от нас. Позже – второй, третий, пятый. И я уговорил Петю не возвращаться в лагерь. Точнее, он пошел один, а я остался один на этой самой поляне. Тепло. Березки уже вот-вот выпустят зелень, в лесу снег растаял, по мху идти – одно удовольствие. Вода хоть и есть в низине, но если идти осторожно, можно и не хлюпать. Да и на моей поляне о воде вообще речи и не было. Я лежал на прошлогодней траве, курил, скушал редких вальдшнепов, думал о жизни, поглядывая на себя с высоты мерцающих в черном небе звезд. Ох, опять меня занесло в такие дебри! Как здорово! Я чувствую чисто физически, как напитываюсь этой космической энергией, которую так высасывает город. А где-то Петя бродит? Вряд ли он валяется у костра – что-то явно химичит! После полуночи стал замерзать. Пришлось и отжиматься, и тихо ходить по кругу. А вокруг! То кто-то бродит и хлюпает по болоту, то где-то птица вскрикнет, то в небе, слышу, утки пролетели, то затрещит что-то, а точнее, кто-то в лесу. Интересный лес здесь – сосняк. Не молодой. Я раньше слышал об этих местах как о партизанском крае. Много читал, о вот сам добраться сюда даже и не мечтал. Петя затянул – это ж надо: на лодке. Если идти от железной дороги, то это километров за тридцать по болоту от станции с красивым названием «Милое» с ударением почему-то на «о». А вот уже на другую сторону от Кличева, у деревни Вирково, я охотился. И местный проводник мне показывал в глухом лесу, заболоченном и непроходимом, дорогу, по которой Наполеоновские полки шли на Могилев. Сейчас по этому шляху идет железная дорога, но часть шляха в болоте уходит в сторону и идет к Березине у деревни Перевоз. Так вот этот лесник утверждал, что Наполеон отступил не через мост и переправу у городка Березино, а именно по этому шляху. И именно здесь где-то, а точнее, недалеко от деревень Остров и Новый остров спрятаны, утоплены в озере сокровища Наполеона. Я лежу сейчас в лесу, где люди не ходят. Но раньше и пан хотел осушить болото, и даже шлях насыпной от Перевоза был. Мало мы знаем свою историю! Лесник тогда уговаривал меня: «Ты ж у міліцыі робіш! Прывязі мне шукацель каляровых