А ненастье подкралось незаметно. Неожиданно подступила к стенам новгородским непогода. В самый что ни на есть сон. Ночные костры, еще недавно освещавшие вместе с луной городские концы, давно прогорели и потухли. Софийские кресты вместе с куполами скрылись толи в ночной темноте, толи в незнамо откуда взявшихся на небе тучах. Стало еще тише. Где-то на Славенском конце залаяла не дремлющая собака. Ее услышала за рекой в Людином другая и тоже негромко тявкнула. И снова город растворился в наступившей тишине.

Сначала осторожно, словно крадучись, легким дуновением метелица неспешной поземкой бесшумно перевалила через стены окольного города, что у Княжеского зверинца и сразу же уткнулась в большую усадьбу. Слегка присыпав снежком огороженные высоким тыном владения, она, неспешно осматривая каждый закуток, потянулась по узким улочкам Неревского конца. Не встретив на пути серьезных препятствий, незваная гостья почувствовала свободу и по-хозяйски кинулась в сторону Загородской стороны, на ходу превращаясь из метелицы-скромницы в настоящую пургу.

Оставляя после себя белые морозные переметы, она с громким воем закружилась вокруг погрузившихся во мрак домов и церквей. Света в окнах не было. В этом конце было много боярских теремов. Пользовался Неревский хорошей славой у них. Большой спрос был на эти земли. Впрочем, все они стояли в большей части вдоль Великой улицы вплоть до самого Детинца. Хозяева города уже давно погасили огни в шандалах и вместе со своими домочадцами во сне дожидались прихода нового дня. Свечи из пчелиного воска были дорогим удовольствием, позволительным только для состоятельных горожан. Но те не хуже других знали цену деньгам и без особой надобности их не жгли. А вот севернее их проживало немало черных людей, которым засиживаться до поздна было никак нельзя. С рассветом кузнецам и плотникам, кожевникам и ювелирам, всем на работу собираться.

Не забыла ночная гостья заглянуть и в дымники и трубы. Правда, деревянные волока, а тем более каменные трубы встречались не часто, но те, что попадались ей на пути, законопачены снегом были прилично. Жил простой люд в курных избах, а дым выпускал, кто как придумает. Лишь у тех, что побогаче печной дым уходил через осиновый или другой лиственный дымник на тесовой крыше. Каменные же дымоходы и вовсе могли позволить себе лишь состоятельные граждане.

На Загородском печные трубы стали попадаться все чаще и работы у полуночницы изрядно прибавилось. Наконец, когда все здешние постройки были продуты и присыпаны, метель притихла. Толи переводя дух и набираясь сил, толи не зная, что ей делать дальше, она закружилась вокруг церкви Михаила Архангела, что на Прусской улице. Но легкое оцепенение было недолгим и вскоре прошло. Она быстро миновала ухоженные и несколько вычурные дома Загородском конца. Житьи люди, что в большинстве своем проживали здесь, в это время суток ничем не отличались от других жителей этого конца. А стеклянные окна их богатых домов сейчас выглядели так же, как слюдяные или затянутые бычьим пузырем окольницы: все было черно. Дворы в два десятка саженей в одну сторону выглядели безлюдными и безжизненными. Только днем они были самыми дорогими новгородскими усадьбами, а ночью мало чем отличались от изб городской бедноты. По крайней мере, перед метелицей все они были равны.

Снежная королева оставила в покое центр Софийской стороны и принялась одевать в морозные наряды избы южного Людиного конца. Убедившись, что ворота на Псков и Поозерье закрыты, она отвернула на восток. Перемахнуть через глубокий ручей ей не составило труда. Но тут дорогу гостье преградил вековой Детинец. Его высокие стены встретили ее неприветливо. Лишь там, где пустые клети и бревенчатую ограду еще не успели заменить каменными стенами, метель смогла пробраться внутрь Кремля. Первым на пути попался Владычный двор. Разукрасив основателя Детинца, метель развесила снежные кудри на Святой Софии и прогулялась по оттаявшей кое-где деревянной мостовой соборной площади.