Каждый, кто остановится и задумается о последствиях такого образа жизни, ощутит желание вырваться из этого постоянного возбуждения хотя бы на мгновение. Хочется вдохнуть освежающую силу тишины, почувствовать покой, словно стоишь перед величием гор, или ощутить радость весеннего луга посреди городской суеты.

Можно сесть в самолёт и улететь в Швейцарию, к её озёрам и горам. Но становится всё труднее вернуть то чувство – слишком глубокое и всеобъемлющее, чтобы называть его эмоцией, – которое возникает перед величественной природой. Такая поездка может временно приостановить внутренний распад, но не заменить полноту переживаний.

Мы забыли, что ум не нуждается в горах или морях, чтобы пробудить свои силы и раскрыть внутренние богатства. Если не развивать способность ума восстанавливать себя, мы рискуем потерять чувство собственной уникальности, превращаясь в часть безликой массы.

Нам необходимо культивировать способность отвлекаться от внешнего мира и уходить во внутреннее уединение, где возникает чувство безопасности и сила проявляется не в действии, а в безмолвном приятии; а еще научиться изолироваться от потрясений и напряжения современной жизни.

Эти мысли часто приходили мне в голову на протяжении всей жизни. Хотя моя жизнь была в основном энергична и насыщена деятельностью, у меня было достаточно возможностей для спокойных размышлений. Например, вахтенному офицеру на мостике корабля ночью, вдали от оживлённых маршрутов, ничто не мешает предаваться раздумьям. Единственным звуковым фоном остаётся шум разрезаемой носом корабля воды и её плеск у бортов. Подобные моменты создавали идеальные условия для размышлений.

Иногда, возвращаясь после долгих учений на исправно работающем самолёте над морем, я убеждался в необходимости сознательно планировать и развивать противоядия от постоянного напряжения, которое создают окружающие нас новшества. И что важно, я понимал, что нужно регулярно прибегать к этим противоядиям.

Но почему бы не обратиться к религии? Это очевидный вопрос, требующий убедительного ответа. Простой и честный ответ таков: религия, как я её понимаю, ощущаю и выражаю, – это не моё.

Однако это лишь моё индивидуальное мнение, и оно может отражать не более чем признание неудачи. Тем не менее эта неудача настолько распространена, что причина должна быть обоюдной. Для многих людей неудовлетворённость христианством объясняется тем, что оно не успело вырасти вместе с развивающимися потребностями человечества. Оно по-прежнему говорит языком детства. Многие догмы стали неприемлемыми, а некоторые попросту непонятны.

Христианство содержит слишком много человеческих добавлений и слишком мало того, что исходило от Христа. Всё, что было добавлено людьми, усложняет простоту и расширяет границы детских аллегорий. Даже представители самой религии признают её несовершенство. Некоторые увещевания из молитвенников звучат словно отголоски средневековых пыток.

Я не отрицаю, что христианство приносит утешение многим людям. Но это утешение достигается за счёт переноса своего бремени на других и принятия их мыслей, без применения собственной критической способности. Однако способность критически мыслить – это наше врождённое право.

Действительно ли я думаю так? Или это мнение заимствовано у других, а я просто слишком ленив или труслив, чтобы проверить, могут ли их убеждения стать моими?

Религиозная молитва как средство против напряжения кажется мне слишком формальной. Даже если она не формализована привычкой, она всё равно слишком антропоморфна. Это выразительное, но не слишком эстетичное слово точно передаёт суть.