«Ну вот, дождались, когда эта выдра придет на работу, – с горечью подумал Ленька, – как вот теперь сбежать в город?»

– А это еще кто такой, – указывает директорша на Мишку.

– Это мой друг, – спешит сообщить Ленька. – Из деревни приехал, чтобы навестить меня…

– Ну, навестил? – спрашивает начальница.

– Ну да! – кивает головой Ленька.

– В таком случае пусть возвращается домой – делать ему больше тут нечего.

– Тогда я его провожу до ворот?..

– Даю тебе пять минут. Проводишь – и назад. – Директорша строго посмотрела на Леньку.

Но Ленька и не думал возвращаться.

– Веди меня к своим пацанам, – когда они с Мишкой оказались за воротами казенного заведения, сказал он ему.

На улице было тепло и уютно. Августовское волжское солнце, раскалив землю, уже спешило скрыться в далекой сизой дымке.

– Ты б рассказал, чем там народ в деревне занимается, а то мы так и не поговорили с тобой по-настоящему, – просил Сокольников.

Мишка как-то странно посмотрел на него.

– Ты, чо ли, забыл, какой месяц на дворе?

– Нет, не забыл.

– Так в поле весь народ, хлеба убирает.

– Ну и как урожай в этом году? – приняв сосредоточенный вид, как это делают в таких случаях взрослые, поинтересовался Ленька.

– Ну, у кого как. У одних – густо, у других – пусто, – ответил товарищ.

– Понятно, – протянул Ленька. – Наверно, как всегда, густо у богатеев?

– Ну у кого ж еще? – усмехнулся Мишка. – Чай, все лето на них кто-то пахал. Одни от сорняков всходы избавляли, другие – скот деревенских гоняли с полей, третьи сейчас день и ночь на лобогрейках рожь с пшеницей валят. А у нашего брата бедняка что? Одни руки да пустой желудок.

– Ну ты-то уж не прибедняйся! – ухмыльнулся Ленька. – Вы ж, Елисеевы, всегда свое возьмете. Чай, тоже на вас все лето работники пахали? Вы ведь с родителями всегда старались жить, как те кулаки, и дружить вы дружили в основном с ними – недаром подкулачниками вас в деревне называли.

– Не были мы никогда кулаками! – обиделся Мишка. – А что дружили с богатеями, так это не зазорно. Коль люди с нами дружат – что нам отказываться?

– Слышь, Мишка, а ты на чем добирался до Кинели, на поезде? – снова интересуется Сокольников.

– Не-а, – машет тот головой. – На машине, вместе с новобранцами, ну, которых в армию забирают. Видно, опять война будет. Только пока непонятно, с кем… Машина сверху была закрыта брезентом. Был жаркий день, душно, дорога извилистая, и некоторым стало плохо… У одной девочки, которая подсела по пути, была с собой большая подушка, и мы лежали на соломенном полу вокруг этой спасительной подушки.

…Мишка повел Леньку через весь город и привел к какому-то полуразрушенному кирпичному зданию, возле которого, сидя полукругом на траве, играли в ножички неопрятного вида пацаны.

– Наши, – говорит Мишка. – Сейчас я тебя с ними познакомлю.

Завидев Мишку с чужаком, пацаны забеспокоились.

– Ты кого это привел? – спрашивает Мишку маленький большегубый, похожий на свежевыловленного карпа парнишка с лукавыми, как у нашкодившего кота, глазами.

– Да свой этой, свой! – шумит Мишка. – Земеля мой, в одной деревне живем и с детства корешим.

– Ну коль свой, тады ладно, – отозвался большегубый. – Только скажи, зачем он нам тут нужен?

– Да он такой же, как и ты, Пузырь, – тоже из детдома убег.

– А-а, значит, точно свой, – проговорил тот, кого Мишка назвал Пузырем. – Меня Кешкой звать, – он протянул Леньке руку. – А Пузырем меня одни только дураки набитые зовут. А какой я Пузырь, правда, новенький? – обратился он к Леньке. – Просто я маленького роста и с голода чуток опух. Я ведь сирота, кормить меня некому…

– А тебя кто-нибудь из своих навещал в детском доме? – поинтересовался Мишка, отведя товарища в сторону. – А то я как ни спрошу ваших о тебе – никто ничего толком сказать не может, будто бы тебя уже и в живых нет. Вот я и забеспокоился. Как-никак друг ты мне, аль не так? – он посмотрел на Леньку.