– Ну что же ты возишься, черепаха эдакая, давай пошевеливайся, пока нас шпана не ограбила!

– Ленька, за мной! – выхватив из-за пояса револьвер, скомандовал товарищу Мишка, и Ленька покорно поплелся за ним. Но когда они оказались возле крестьянина, Ленька вместо того, чтобы по примеру своего товарища потребовать у бедолаги деньги, прижав его финкой к телеге, вдруг сказал:

– Дяденька, а ну быстро тикайте отсель, не то вас точно ограбят! Бери свою бабу и тикай!

Мужик с благодарностью посмотрел в глаза Леньке и тяжело опустился в телегу.

– Мотря! – крикнул он жене. – Бросай все и тоже прыгай в повозку!

После чего, хлестнув возжами жеребца по спине и крикнув «Гони, родимай!», поспешил убрать свою повозку с рыночной площади.

– Спасибо, сынки! – успела крикнуть на прощание сидевшая за спиной у мужа тетка и дружелюбно помахала Леньке с Мишкой рукой.

Мишка со злости топнул ногой и выстрелил из нагана в воздух.

Эту сцену наблюдал Сыч, который потом как коршун набросился на Леньку.

– Ты что это, гад, нам малину портишь, иль тебя специально к нам подослали, чтобы вредить? Сука!

Ленька в долгу не остался. Он не любил, когда кто-то оскорбляет его, поэтому начал грубить Сычу.

– Да пошел ты, гусь щипаный. Ишь, раскомандовался!

Сыча его слова обозлили так, что у него стало дергаться веко и задрожали губы.

– Ах ты сопляк! – Сыч ошпарил Леньку своим горящим взглядом. – А ты, случайно, рамсы не попутал? Гляди, а то я тебе быстро язычок-то твой укорочу.

И он легонько провел лезвием финки по Ленькиному подбородку так, что у того захолодело в груди.

Тем временем шпана продолжала свирепствовать, силой отбирая у деревенских кошельки. Сыч, не перестававший следить за действиями своих подопечных, казалось, был доволен происходящим. Завидев, как пацаны лупцуют рыжебородого толстячка, который никак не хотел расставаться со своими деньгами, крикнул:

– Михей! А ну-ка ткни его своим «пером» в задницу, чтоб не дергался.

И Мишка тут же выполнил его приказ.

Мужик взревел и с размаху врезал Мишке кулаком в челюсть. У пацана от сильной боли закружилась голова, он схватил свой револьвер и в упор выстрелил в дядьку. И все это произошло на глазах у Леньки.

«Вот падла! – подумал тот. – Разве можно в безоружного стрелять! Видно, весь род у него такой поганый». Вспомнив, как Мишкины родители предали его отца, он скрипнул зубами.

А вечером примчался на пролетке Юсуф, чтобы забрать награбленное.

– Смотрю, неплохо нынче твои пацаны поработали, – принимая кошельки из рук пацанов, довольно улыбнулся Юсуф.

– Да кабы все… – недовольно заметил Сыч.

– А что, кто-то не так себя повел? – Юсуф обвел хмурым взглядом пацанов.

– Да были такие, которые вместо того, чтобы работать, дуру гнали, – ответил Сыч.

– Накажи! – требует пахан. – Или прикажешь мне за тебя это сделать?

– Да нет, сам разберусь, – заверил Сыч.

– На-ка вот, раздай отличившимся. – Юсуф протянул Сычу набитый купюрами кошелек. – Пусть гостинцы себе купят.

Когда пахан уехал, Сыч решил устроить разборки.

– А ну-ка, встали в одну шеренгу! – приказал он пацанам.

– А мне?.. – не дождавшись своей доли, заканючил Пузырь. – Или я плохо поработал?

– А тебе хрен с маслом! – ощерился Сыч. – Ты слишком сегодня заигрался, больше орал, чем дело делал. Михею тоже ничего не причитается, потому что он вел себя как идиот.

– Это почему еще? – недовольно посмотрел на него Мишка.

– И он еще спрашивает? – Сыч сплюнул через губу. – Вот ответь мне, зачем было стрелять в человека, который и так был готов отдать тебе все деньги? Сейчас из-за тебя легавые облаву устроят. Будут сутками рыскать по городу, выглядывая нас. И еще неизвестно, чем все закончится… Ну ладно, с Мишкой все ясно, а вот с его дружком надо еще разобраться. Ты пошто, падла, мужика с бабой отпустил, у которых, и я это чуял, было больше всех денег?