Когда Мидори и Юки поспешно удалились, Хиро опустился на колени перед своей работой. Портрет был почти завершён – Мидори, освещённая золотым светом заката, с лицом, полным жизни и надежды. Женщина, которую он полюбил и которую должен был потерять.

Художник долго смотрел на рисунок, затем решительно взял кисть и добавил последний штрих – маленькую ветку сакуры у её ног. Символ красоты, мимолётности и возрождения.

* * *

Мидори стояла перед отцом, сохраняя внешнее спокойствие. Но внутри неё бушевала буря. Её губы всё ещё хранили тепло поцелуя Хиро, а сердце разрывалось от невозможности выбора.

– Посланник привёз известие, что молодой господин Накамура прибудет через два дня, а не через пять, как планировалось ранее, – говорил отец, расхаживая по комнате. – Это большая честь – он торопится увидеть свою невесту.

Мидори склонила голову, пряча глаза.

– Я готова встретить его, отец.

Господин Хаяши остановился, пристально глядя на дочь.

– Что-то случилось, Мидори? Ты выглядишь… взволнованной.

– Просто неожиданность, отец, – мягко ответила она. – Я думала, у меня ещё есть время подготовиться.

Старик смягчился, подходя ближе.

– Не бойся, дочь моя. Накамура-сан – достойный молодой человек. Он будет хорошим мужем.

Мидори подняла взгляд, встречаясь глазами с отцом.

– А если… если моё сердце принадлежит другому?

Вопрос повис в воздухе, тяжёлый и опасный. Лицо господина Хаяши окаменело.

– Это невозможно, – твёрдо сказал он. – Твоё сердце принадлежит твоей семье и твоему долгу. Всё остальное – девичьи фантазии, которые рассеются, как утренний туман.

Он отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

– Отдохни сегодня. Завтра начнутся приготовления к приезду жениха. Я хочу, чтобы ты блистала, как драгоценный камень в оправе нашего дома.

Когда отец ушёл, Мидори осталась одна в полутёмной комнате. Она медленно подошла к окну и отодвинула бумажную штору. Снег снова начал падать, покрывая сад белым саваном. Где-то там, под этим снегом, остался незаконченный портрет – свидетельство мгновения счастья, которое никогда не повторится.

В углу комнаты Юки тихо готовила постель, её движения были неестественно скованными. Мидори знала, что должна поговорить с ней, объяснить, попросить о молчании. Но слова застревали в горле. Как объяснить то, чего она сама не могла понять? Как просить о сохранении тайны, которая могла разрушить репутацию не только её, но и верной служанки?

– Юки, – наконец произнесла Мидори, не оборачиваясь от окна. – То, что ты видела сегодня…

– Я ничего не видела, госпожа, – быстро ответила служанка. – Ничего, о чём стоило бы говорить.

Мидори медленно повернулась к ней. Лицо Юки было серьёзным, но в глазах читалось сочувствие.

– Почему? – тихо спросила Мидори. – Почему ты решила молчать?

Юки опустила взгляд, её пальцы нервно теребили край рукава.

– Потому что я видела, как вы улыбаетесь рядом с ним. Как светятся ваши глаза. Вы никогда так не улыбались здесь, в этих стенах.

Она помолчала и добавила почти шёпотом:

– И ещё… потому что когда-то я тоже любила. Человека, который был мне не пара.

Мидори смотрела на служанку с удивлением. За все годы, что они знали друг друга, Юки никогда не говорила о своём прошлом.

– Что случилось? – осмелилась спросить Мидори.

– Он ушёл на войну и не вернулся, – просто ответила Юки. – Но те несколько месяцев, что мы были вместе… я не променяла бы их ни на что на свете.

Она подняла взгляд, встречаясь глазами с Мидори.

– Я буду хранить вашу тайну, госпожа. Но будьте осторожны. У стен есть уши, а у глаз господина Хаяши – зоркость ястреба.

Мидори подошла к служанке и впервые за долгие годы обняла её, как сестру.