– Простите моё вторжение, – Мидори склонила голову, пытаясь скрыть смущение. – Я часто прихожу сюда, когда хочу побыть одна.

– Понимаю, – кивнул Хиро, затягивая пояс. – Это особенное место. В нём есть… истина.

Мидори подняла глаза, удивлённая его словами.

– Вы тоже это чувствуете? Отец говорит, что этот пруд слишком прост и неинтересен.

Хиро улыбнулся, и его лицо преобразилось, став моложе и открытее.

– В простоте часто скрывается самая глубокая красота. Посмотрите, – он указал на пруд, где от таяния снега образовались причудливые узоры на поверхности воды. – Никакой художник не способен создать то, что создаёт природа без всяких усилий.

Мидори медленно приблизилась к воде. Узоры действительно были прекрасны – нежные, эфемерные, обречённые исчезнуть через несколько часов.

– Это то, что вы делаете в своих картинах? Пытаетесь уловить эту мимолётную красоту?

– Я пытаюсь, – серьёзно ответил Хиро. – Но самое сложное – не техника или материалы. Самое сложное – научиться по-настоящему видеть.

Он говорил не как художник со знатной дамой, а как учитель с ученицей, делясь сокровенным знанием. Мидори чувствовала, как стена условностей между ними снова дрогнула.

– А те движения, которые вы выполняли… – осмелилась спросить она. – Это какой-то ритуал перед работой?

Хиро помедлил, словно решая, стоит ли раскрывать ещё один секрет.

– Это древнее искусство, которому меня обучил один монах во время моих странствий. Оно помогает достичь гармонии тела и духа. Когда я практикую его, моя рука становится увереннее, а взгляд – острее.

– Это похоже на танец, – тихо сказала Мидори.

– В некотором смысле, так и есть, – кивнул Хиро. – Танец с невидимыми силами, которые окружают нас.

Они стояли рядом, глядя на пруд, и в этот момент Мидори поняла, что никогда не встречала человека, подобного Хиро. Человека, который видел мир её глазами, но знал гораздо больше о его тайнах.

– Вы могли бы… – она запнулась, зная, что её просьба переходит все границы, – могли бы показать мне несколько движений?

Глаза Хиро расширились от удивления, но затем в них появилось что-то похожее на восхищение.

– Это было бы честью для меня, госпожа. Но что скажет ваш отец, если узнает?

Мидори на мгновение представила гнев отца, если он узнает, что его дочь, невеста знатного даймё, практикует странные техники с бродячим художником. Но затем она вспомнила, как мало времени у неё осталось перед свадьбой. Перед тем, как её жизнь будет окончательно скована обязанностями и ожиданиями.

– Мой отец не узнает, – твёрдо сказала она. – И я буду приходить сюда каждое утро до того, как проснутся служанки.

Хиро внимательно изучал её лицо, словно пытаясь увидеть, полностью ли она осознаёт, на что идёт. Затем он медленно кивнул.

– Тогда давайте начнём с самого начала. Встаньте вот так, – он принял стойку, расставив ноги и слегка согнув колени. – И дышите. Глубоко, медленно. Почувствуйте, как воздух наполняет вас жизнью.

Мидори неловко попыталась повторить его позу, чувствуя себя неуклюжей в своём тяжёлом зимнем кимоно. Но Хиро был терпеливым учителем, мягко корректируя её положение, никогда не касаясь напрямую, но точно показывая, как двигаться.

И когда солнце поднялось выше, освещая маленький пруд золотистым светом, два силуэта двигались в унисон, как будто исполняя древний танец, посвящённый пробуждению природы от зимнего сна.

Никто из них не заметил фигуру в тени деревьев – Юки, верная служанка Мидори, случайно обнаружившая отсутствие госпожи и отправившаяся на поиски. Она наблюдала за ними несколько мгновений, её лицо выражало тревогу и нерешительность. Затем она тихо удалилась, не замеченная ни Мидори, ни Хиро.