Полковник нажал play, и Карлос снова заговорил:

– …и когда это поле оголялось, становилось видно, что ничего там нет – просто земля безо всяких загадок. А потом его поджигали…

Полковник остановил видео.

Да! Поле поджигали! Море огня подкатывало к дому, когда на убранном поле горели остатки стеблей и листьев. Каждый раз казалось, что огонь не остановится по ту сторону дороги и перекинется на дом, но бабушку это не пугало. Напротив, когда парни из кооператива проходили мимо дома с канистрами керосина, она их напутствовала:

– Больше огня, ребята, больше огня! Спалите это поле к чертовой матери, чтобы даже земля расплавилась!

Ребята смеялись:

– Будет сделано, сеньора Роза! Запалим так, что небу станет жарко, не сомневайтесь!

Накануне, узнав в правлении кооператива о назначенной на завтра акции, бабушка на всякий случай собирала самое необходимое, и, когда на другом конце поля занимался пожар, они вдвоем с Диего отвозили пожитки на тележке километра за два, куда огонь точно не мог добраться. С холма наблюдали, как волны пламени бежали к дому. Бабушка бормотала заклинания, обращаясь поочередно к оришам и к Деве Марии, а Диего ждал, что из-за черной дымовой завесы выскочит горящий монстр. Его огненная шкура будет искриться и осыпаться горячим пеплом. Из пасти – дым; запах горелого мяса и дыхание, похожее на бабушкин храп по ночам. Но этого никогда не случалось, как не случалось и пожара в доме. Языки пламени всегда теряли силу на краю поля, будто их впитывала земля. Они не смели переползти через красную черту дороги.

На поле был еще один клочок земли, неподвластный огню. Каждый раз пожар каким-то чудом огибал сейбу[16], огромное дерево, даже не обжигая ее кроны, и она зеленела над обугленной землей.

Когда огонь издыхал у порога дома, бабушка и мальчик катили тележку обратно. В пути обычно препирались:

– Наконец-то ты перестанешь пялиться в тростник и начнешь учить уроки, – говорила бабушка.

– Я учу уроки.

– Перестанешь сидеть на террасе, как статуя, и поиграешь с другими ребятами.

– Я играю.

– Кого ты там видишь?

– Никого.

– Ты хочешь стать агрономом?

– Еще чего!

– А кем ты хочешь стать?

– Никем.

– Ну, это у тебя вряд ли получится, – усмехалась бабушка.

Бросив тележку у террасы, она шла в поле. Бродила по горячей земле среди головешек и золы, будто что-то искала. И мрачная возвращалась. Говорила: нет, ничего не выйдет, оно не горит. Диего ждал на дороге. Бабушка запрещала ему ходить вместе с ней. Через три месяца вырастали новые стебли, и все повторялось. В полу террасы под вынимавшейся плитой мальчик на всякий случай спрятал мачете. Бабушка искала его и ругалась, но мальчик так и не признался, не хотел остаться безоружным, когда чудовище одним прыжком преодолеет красную черту.

И вот, когда мальчику исполнилось двенадцать, настало время разобраться с этим полем. Он достал из тайника мачете и рубил, рубил сочную чащу, пока не прорубился к сейбе. Измотанный и гордый, сел в тени дерева. Дышал и смеялся над своими страхами, только что изрубленными твердой мужской рукой. Хорошо ему было, пока он слышал лишь свое запаленное дыхание. Но когда его легкие перестали со свистом всасывать воздух, снова настиг и окружил его тот самый сухой и горячий шепот. Мальчик бежал к дому, к дому… Бабушка нашла его в тростнике без памяти…

Полковника пугали эти множащиеся параллели между ним и Карлосом. Они грозили скоро пересечься, и тогда… Что тогда?

Полковник включил следующее видео. В файле было описание ритуала:

«Еда для Элегуа должна заменяться каждый понедельник. Свеча в его честь должна зажигаться каждый раз, когда он ест.