– Она самая, там что ни баба, так ведьма – знахарка! – округлил глаза страж. – Они с малолетства малых девок гоняют в лес, чтоб те чуть ли не с закрытыми глазами могли определять, что за зелень им в руку попала! А мальцов в это дело вообще не посвящают, мол, тугие.

– Ну, мы-то тёмные, не учёные, – усмехнулся второй страж. – Вряд ли больше на ощупь определить сможем, кроме там петрушки всякой или ботвы морковной.

– А еще лопушок мягкий близок нашему брату! Или точнее заду! – загоготал страж и немного погодя продолжил: – Я не к тому дело-то веду. Вот приехал Косой, там его встретили, всё как надо: пироги, разносолы, настойки всякие, и вот что ему рассказали. Мол, раньше люда много хаживало через Великий Северный тракт, ведь прям у самых Искристых гор рудники богатые камушками всякими, земля эта Истра Мрачного, который в крепости своей – Заморози, обретается, ну того, который бирюком уже лет двадцать сидит у себя один-одинёшенек и всё чернокнижничает да поколдовывает. Говорят, что-то жуткое выдумал! Да такое, что мужики испугались и на работу по весне и по лету к нему на рудники и не пошли даже за двойную плату. О как!

– Это что же получается, что дело встало?

– А то! – кивнул головой страж. – Того и гляди, что совсем скоро наши жёнки шейки то нам посворачивают, а то ведь привыкли, то колечко золотое, то серёжечки с камушками красивыми от нас получать, а тут-то всё глухо. Это же придётся тогда дело иметь с гномами или чего хуже с эльфами! Эти остроухие такие цены ломят на все, чего бы ни касалась их рука, словно сам Единый снизошёл с небес на землю, чтоб эту бирюльку сделать. Но больше страшит не то, что выкладывать больше деньжат придется, а то, что ж за окаянство Истр выродил…

– А люди не пропадали? – почему-то шёпотом спросил страж, покрепче сжимая копьё.

– Вроде как нет. Но ты сам знаешь, что иногда зверь первым найти может несчастного, ну тогда всё. Сгинул без следа, считай, – страж сделал многозначительную паузу. – А еще сказали Косому, что почти все волки по весне вдруг ушли вглубь Мраморного леса. Зайцы окаянные расплодились жуть как. Урожай кошмарили.

– Да ну? – удивился другой. – Экое лихо заставило их перебраться в такое место, видно даже зверюгам тошно стало от колдовства бирюка из Заморози.

– Вот и я о том же. Правда, поговаривали, что есть ещё одна странность. Видали летом всё-таки одного волчару – здоровенный как телёнок! – страж вручил своё копьё напарнику и развёл руки по сторонам, демонстрируя размеры объекта своего повествования, однако, не удовлетворился размахом своих рук. – И ещё немного больше. Серый-серый, как туманище на болоте, а на грудине метка кровавая – будто пламя разгорается, а глазищи две зелёные плошки. Зверюга-то сначала скромничала, только по ночам шастала по окрестностям, всё собак дразнила дворовых и выла где-то во мраке леса. А потом и вовсе обнаглела и днём даже стала мельком показываться. И всё что-то искала да вынюхивала. Бабы даже не отваживались с мужиками за своими ведьмиными травками ходить в лес, про малых-то я вообще молчу. А знаешь, что дальше было?

– И этот сгинул куда-то? А может его того, кто-то пристрелил аль зарубил? Охотников-то хватало всегда у нас.

– Это да, но сам знаешь, что только безумный в глубине Мраморного леса силки да капканы ставить будет, ведь потом поминай как звали. Там же жути водится разной – не перечесть.

– Ну да. А в Травницах-то лес же другой – полянки да пролески. Авось он туда убежал, а там его и словили, ведь там всё как на ладони, – страж покрутил в руках два тяжёлых копья, одно из которых его товарищ даже пока и не думал забирать у него, встав в позу сказителя и уперев руки в бока. – И лежит он сейчас на ложе у какой-нибудь сударыни государыни как теплое одеялко.