Сага Севера. Дитя зимы Евгения Преданная

Радость моя, не жалей ни о чём (С.)

В память о П. Г. Ф.

Карта Объединённых Северных Княжеств

Ой, баю, баю

Нe ложися на краю.

Придет серенькой волчок

И укуся за бочек,

И потощат во лесок.

Ой, баю, баю

Потерял мужик душу.

Шарял, шарял, ни нашел.

И заплакал, и пошел.

Ой, вороны, воронки

Зляталися вуленки

На попову башенку

Поклявали саженку.

Ой, баюшки, баюшки.

Зляталися галушки.

А вы деточки мои,

Вы послушайте мои.

Я баукать буду,

Приговаривать буду.

Закрывайте глазоньки,

Расскажу вам сказоньки.

Ой вы деточки мои,

Сторонитясь темноты.

За околицей волчок,

Он укуся за бочек,

И потощат во лесок.

Theodor Bastard – Волчок (Русская колыбельная)

– Глупая, неблагодарная девчонка! Что ты возомнила о себе?! Как тебе такая чепуха в голову взбрела? – старуха судорожно хваталась свободной рукой за сердце, а другой тяжело опиралась на ещё более древнюю клюку, чем она сама.

– Это не чепуха! – вскрикнула молодая девушка, беспокойно вышагивая по комнате. – Это мой выбор! Ты сама мне внушала с самого рождения, что каждый в праве самостоятельно выбирать свою судьбу и следовать за ней. Не говори, что столько лет эти слова были лишь пустым звуком и миражом.

– О нет, милая моя, жестоко твоё заблуждение. Каждый волен выбирать свою дорогу – это верно, но главное на этом пути – это не изменить своей сущности и себе, иначе – гибель! Как же жить в этом подлунном мире, если ты забудешь, кто ты есть на самом деле?

– Просто жить. Как получится, но жить! И не скрываться ни от кого, не бояться себя, не врать и не оправдываться за то, что было сделано не мной. Просто взять и запереть всё это чёрное прошлое в самом глубоком сундуке, а ключ выкинуть в Талое озеро, – устало проговорила девушка.

– А что потом?

– Потом забыть, как страшный сон…

– Боги, как же тяжко, – прокряхтела старуха, медленно шаркая к громоздкой дубовой скамье, стоявшей около стены, рядом с массивным столом. – Ты хоть понимаешь, неразумное дитя, о чём говоришь и чем это тебе грозит, не страшит ли тебя это? Забыв себя, ты окунёшься в безумие, – тихо сказала женщина, усаживаясь на скамью. – Оно сожрёт тебя…

– Страшит меня то, что жизнь моя окончится, так и не начавшись. И я уже давно не дитя!

Старуха прикрыла карминовые глаза. Дыхание стало тяжёлым. Но девушка продолжала:

– Что я вообще видела и что чувствовала за эти долгие годы?! Ты хоть знаешь? Нет! Тебе уже давно не дано меня понять, ведь ты замкнулась в своих страхах. Везде тебе мерещатся враги, ты никому не веришь и даже не хочешь попытаться что-то с этим делать.

Старуха открыла глаза и внимательно смотрела на юную девушку, стоящую перед ней, и никак не могла понять, где же она совершила такой фатальный просчёт? Когда же она упустила из виду ту внутреннюю метаморфозу, которая смогла так всё поменять? И вот, словно молния в ночи, её озарила мысль, которая теперь казалась ей самой верной и одновременно самой страшной из тех, что вились у неё в голове беспокойным змеиным клубком. И эта мысль несла за собой лишь бездонную пустоту и горечь предстоящей потери.

– Это из-за него? – спросила пожилая женщина.

Голос её предательски дрогнул, и неприятный комок подступил к горлу, грозя прорваться наружу вместе с горькими слезами отчаяния.

– Возможно, – девушка отвела глаза, но руки вызывающе упёрла в бока.

– Да или нет! Говори! – голос старухи сорвался на крик, такой дикий и чужой, что ей самой стало не по себе от этих металлических звуков.

– Да! Но не только из-за него, это из-за нас! – на последнем слове девушка сделала акцент и тяжело задышала. Красивые светло-голубые глаза заволокло мутной пеленой, и, спустя мгновение, старуха увидела вертикальные животные зрачки. – Но именно из-за меня и моей сути, сейчас и речи не может быть не о каком «нас». Поэтому я уже сделала выбор и к тебе я пришла не за советом, а лишь для того, чтобы предупредить о принятом решении и попрощаться!

Пылающие голубые глаза с вызовом глядели на старую женщину.

– Что же, – после недолго молчания заключила старуха, – поступай, как знаешь. Всё, что я могла тебе сказать для вразумления, ты встретишь в копья. Но вот, последнее, что хочу донести до тебя. Одни боги ведают, осядет ли хоть что-то в твоей буйной душе и затуманенном разуме, я этого знать не могу, но всё – равно, слушай. – Она сделала паузу, глядя во всё тот же неприступный лёд родных глаз. – Ты ещё так юна и не опытна, – женщина покачала головой. – И то чувство, что он породил в тебе, немедля проросло в твоём сердце, так как почва крайне восприимчивая и плодородная, особенно в твои годы. Но скажи, готова ли ты, что тот прелестный цветок, который распустится в итоге, возможно, будет с шипами и даже ядовитыми?

Старуха заметила, что в глазах девушки мелькнуло мимолетное сомнение, но также быстро оно и исчезло, словно пар от дыхания на зимнем холодном ветру. Она продолжала:

– В мужском сердце крайне трудно разобраться, не сразу видно и ясно, истинное ли это чувство или всего лишь временное увлечение. Что ты будешь делать потом, если твои надежды и чаяния разобьются вдребезги? – старуха тяжело вздохнула и принялась вырисовывать жилистым и иссушенным пальцем одной ей видимые узоры на поверхности стола.

– Это истинное чувство, я знаю это точно. Не ложь и не наживка ради заманчивой награды! – воскликнула девушка. – Оно не угаснет ни под дождём, ни под ветром из невзгод!

– Не перебивай меня! Я еще не закончила, – пригрозила старуха, постучав своей клюкой по деревянному полу. – Не думала ли ты, что однажды, поймёшь, что стала для него неинтересной игрушкой и полностью раскрытой картой? Что не осталось больше в тебе волшебных тайников души и все дороги твоего тела исхожены вдоль и поперек? Возможно, он может пресытиться твоим обществом и он обратится на поиски нового сокровища для своего сердца? А что будет с тобой?

Она выжидала, пытаясь понять, удалось ли ей затронуть самую трепетную струну души девушки, слегка надавив на её самолюбие, приправив это лёгкой щепоткой ревности. Но вот снова старуху пожирал холод уже таких незнакомых и чужих глаз, которые некогда были для нее самыми дорогими и близкими.

– Скажи мне, сможет ли твоё сердце вынести не только боль от предательства и горьких разочарований, которые будут полниться день за днём, год за годом, но и от игрища луны? Ты прекрасно знаешь, что для тебя сулит твой полный отказ от самой себя.

Тишина повисла между ними незримым, но очень тяжелым полотном, сгущающимся в плотный клубок раздражения и негодования.

– Мне остаётся лишь вера в нас – это моё единственное благо, которым нельзя пресытиться, – грустно ответила девушка. – Я смогу сохранить её и пронести ровно столько, сколько будет тянуться мой срок, а долог или краток он – известно только богам.

– Ты не знаешь, на что себя обрекаешь! – закричала старуха и с трудом встав, проковыляла к девушке, более не в силах мириться с тем, что хотела сделать девушка. – Кровь будет разливаться диким огнём по твоим венам, взывая к твоей сути, и в тот же миг замирать в бешеном исступлении раболепия перед луной. Кости будет ломать от недостижимости той свободы, которую они могут обретать по воле твоего разума, но ты так жестоко запрёшь часть себя в эту жуткую темницу, начав слепо повиноваться зову сердца. Сама знаешь, что чем больше ты будешь терпеть, тем страшнее и мучительнее будут ночи. Ты возненавидишь себя и его за то, что вы оба сделаете друг с другом из-за неведения. Вы, не зная сути каждого из вас, слепо бросились в омут страсти, но не любви! Твоя поспешность будет стоить тебе очень дорого! – старуха прищурилась и, немного помолчав, прошептала: – Тот, кто по-настоящему любит, не обречёт свою половину на такие страдания, а вот его чувства слепы. Твоя плоть не выдержит долго напора неумолимого бега времени и вскоре ослабеет и потом перестанет служить тебе. И преграды, которые выставит твоё сердце перед твоей сущностью – погубят вскоре и твой разум! Этого ты добиваешься? Скрывая себя за завесой его незнания, ты сделаешь только хуже и себе, и ему! – пожилая женщина ухватилась своей сморщенной холодной ладонью за руку девушки. На миг ей показалось, что она прикоснулась к раскалённым углям, так горяча была кожа ночной гостьи.

– Напрасно ты рисуешь мне такие печальные образы, они останутся лишь в твоём воображении… – грубо отозвалась девушка, и, сбросив со своей руки ладонь старухи, подошла и открыла дверь, впуская морозный воздух вместе со стаей беснующихся снежинок. – Я не собираюсь гадать, что будет со мной – этим можешь развлечься ты, а в случае дурного исхода —позлорадствовать.

– Нет! Постой! – старуха попробовала ухватиться вновь за руку девушки, но та оттолкнула женщину.

– Не следуй больше никогда за мной, – выдохнула голубоглазая. – Оставайся в своём безликом снежном царстве навсегда, если оно так тебе дорого, но не пытайся утянуть меня с собой.

Старуха пошатнулась, чувствуя, как её оплели тяжёлые узы отчуждения и проклятия от самого близкого человека.

– Просто знай, что лишь безумец утешается прошедшим, слабоумный – будущим, мудрый – настоящим. И я… – девушка теперь медлила, стоя на пороге, вглядываясь в непроглядную тьму ночи. – Я желаю тебе доброго здоровья и спасибо за то, что ты делала и кем была для меня всё это время, но теперь, передо мной – другой путь, и его я пройду без тебя. Прошу, никогда больше не ищи меня. Прощай…