– Что за дрянь, – прошептала шокированная предсказательница, и только она хотела отшвырнуть в сторону свою ужасную находку, как почувствовала легкое покалывание в ладонях и потом всепоглощающий жар. – Вот же леший, только не сейчас… – но додумать свою мысль пифия не успела. Её затянуло в водоворот видения.

Начало всегда было одно и то же – абсолютная слепящая чёрная пустота. Но вскоре лёгкая, едва заметная рябь пробежала по обсидиановой поверхности небытия. А потом яркая вспышка перед мысленным взором провидицы, и вот она уже ясно различает очертания разрушенной опочивальни: на каменном полу валяются разорванные книги, чьи разметавшиеся страницы пропитаны кровью и грязной водой. Осколки стекла, дерева и камня везде вперемешку с оседающей взвесью: на сбитой постели, на столе, на книжных полках, на мёртвом мужчине и на четырёх жутких застывших крылатых существах, которые выстроились вокруг него и будто возносят свою последнюю молитву у разрушенного святилища. Спустя несколько обжигающих мгновений, одно за другим, неизвестные твари начинают медленно продвигаться к выбитому окну. В каждом их движении явно читается неуверенность и изломанность, они боязливо озираются на мертвеца. Одна особь вдруг резко нагибается, хватает зубастой пастью человеческую руку, и с остервенением начинает ее грызть. Сразу же возникает потасовка между тварями за право обладания добычей. Остервенелая грызня, будто сцепились голодные собаки за сахарную косточку, грозит перейти в схватку не на жизнь, а на смерть. Урсуле отчаянно хочется не видеть этой омерзительной сцены, но она ничего не может поделать с этим – невозможно противиться спонтанному видению. И вдруг пространство разгромленной комнаты прорезает ужасный звук, от которого волосы встают дыбом. Это нечто среднее между воем и отчаянным человеческим криком. Одно из существ, которое не участвовало в склоке, бросается в окно и исчезает во тьме ночи. Другие же, словно получив только им понятную команду, прекращают свои разборки, и странно поводив ушами, покидают разгромленную комнату. Воцаряется мёртвая тишина, которую вскоре разрывает тяжёлое хлопанье кожистых крыльев и повторяется, но уже в последний раз, тот холодящий кровь вой.

Тяжёлый всхлип вырывался из сдавленной груди пифии. Она пару раз сморгнула и огляделась, будто проверяя, вернулась ли она в свою реальность или всё ещё пребывает в опустевшей опочивальне.

– О, Единый, в какую переделку я попала снова, – простонала девушка и с брезгливостью отшвырнула в сторону свою жуткую находку. Ей немного полегчало от осознания, что расчленение и последующее растерзание прошло не здесь. Возможно, уродливые существа уже далеко от этих мест и сеять жуткую панику среди своих ей не стоит, но что-то внутри Урсулы подсказывало ей, что утаить подобное будет большой ошибкой.

Она ещё немного потопталась вокруг деревьев, чтобы убедиться в отсутствии других конечностей несчастного человека, и до боли прикусив нижнюю губу, рванула обратно, что было мочи. Внутри неё созрел и начал распускаться, словно огненный цветок, животный страх.

Ветер радостно подхватил комья мягкого снега и без зазрения совести начал швырять в бегущую девушку, словно приглашая поиграть с ним. Но, увы, у маленького человека были совершенно другие планы и мысли.

Когда Урсула выскочила на место остановки балагана, первое, что она почувствовала, – это облегчение. Тепло от костра и звуки разговоров её товарищей по нелёгкой театральной доле сделали своё дело. Ей стало немного спокойнее, ведь теперь она не одна, и случись что – все вместе они смогут дать достойный отпор. По крайней мере, ей хотелось в это верить.