Хозяин балагана, Тонио, чуть не вылетел в сугроб, когда это досадное происшествие постигло его транспорт, и теперь то и дело всплёскивал своими пухлыми руками в стороны, грозно бранясь и тыча не менее упитанными пальцами на своих уже подоспевших работников. Красивый атласный голубой шарф главы балаганщиков нервно трепетал на ветру, как и его пухлые щёки.

– Я с тебя золотой вычту, Бальтазар! Слышишь?! – выкрикнул Тонио, нависая над дрессировщиком каженника1. – Я лично тебе сказал, чтобы ты всё проверил перед отъездом! Да я чуть не убился! И скажи-ка мне, ко всему прочему, где теперь в такой глуши нам новое колесо найти? Ни деревни, ни крепости, ни даже халупы какого-нибудь лесника. Ничего тут нет! И скоро ночь настанет, а мы до положенного безопасного постоя так и не успели доехать. А всё почему? Да потому что ты лентяй и остолоп! Только языком трепать можешь и пустые обещания по ветру пускать!

– Да погодите браниться, барин, я всё проверил, клянусь Единым! – Бальтазар недоуменно почесал густую тёмную бороду и вновь присел на корточки перед повреждённой телегой. – Чутка задержимся тут, и всё починю. Ещё старое послужит колесо. Мне Макарка поможет – сподручнее работа пойдёт, быстрее.

Пожилой факир, стоявший рядом, кивнул седой головой и поправил сползшую на брови заячью шапку.

– Смотри мне! – Тонио погрозил пальцем с крупным золотым перстнем почти перед самым носом дрессировщика, и, развернувшись на каблуках, вновь заорал во всю глотку: – Телеги не распрягать. В фургонах не спать! Быть всем готовым дальше в путь двинуться в любой момент.

– А момента этого самого нам хватит, чтобы костёр развести? А то жрать охота. Я уже на чёрствые пряники каженника засматриваюсь, – выкрикнул кто-то из балаганщиков.

Девушка-акробатка, стоявшая неподалёку, Лира, тихо засмеялась, поглаживая своего скальника2, обвившегося вокруг её шеи. Он был единственным зверем, которого не засунули в клетки перед отъездом, но намордник предусмотрительно так и не сняли.

Ещё несколько человек одобрительно зашумели, выражая сильное желание наконец-то потрапезничать и согреться у огня в столь морозный день, который уже плавно клонился к вечеру.

– Леший с вами, – махнул рукой Тонио, ковыляя в сторону леса.

Урсула проводила взглядом тучную фигуру их нанимателя в овчиной шубе и неуверенно спросила:

– Лель, а куда это он?

– Ты словно девка малая. Куда-куда, да по нужде! – бросил ей Лель и спрыгнул с козел. Его ноги мягко ушли в снег сильно выше щиколотки. – Мда, а ещё зовётся Великий Северный тракт, а это только первые дни зимы, что дальше тут будет, – музыкант снова сплюнул.

Пифия молчала, переведя взгляд на своих товарищей, которые начали усиленно суетиться вокруг телег с фургончиками. Кто-то вытаптывал ровные площадки в снегу, кто-то стрясал с нижних лап елей снег и ловко орудовал топориком. Женщины проверяли запасы провианта и решали извечный вопрос: что же приготовить?

– Ты не собираешься, моя дорогая, подняться со своего насеста и покормить своего супруга? – язвительно произнёс Лель.

– Ты же сам почти помолвку разорвал, так что ты ещё не мой муж, – в тон ему отчеканила пифия и нехотя слезла с нагретого места. Однако девушка с сожалением осознала, что она голодна. И сильно. Об этом её спешно извещал желудок, подвывая в дуэте с ветром, который начинал усиливаться.

Лель прищурился. Его светлые кудрявые волосы разметались по красивому, но сердитому лицу.

– Что с тобой творится?! – он грубо схватил её за плечо и развернул к себе. – Как приехали в этот проклятый край – ты сама не своя! Мне перечишь, грубишь и прямые свои обязанности отказываешься выполнять! Так ещё и врёшь! Тебя тут волколаки что ли успели покусать?! Совсем одичала!