Вот уже в который раз она мысленно перебирает ветви родословного древа, одну за другой вспоминая ушедших в мир иной женщин, которые из поколения в поколение передавали по наследству стройную фигуру и женственность, затем переводит взгляд на короткие, полненькие ноги внучки. Увы, достоинства, присущие их роду, обошли Еву стороной. В её случае механизмы наследования, которые в прошлом работали беспрерывно, дали сбой. Действительно, все женщины этого рода были миловидны и хорошо сложены и все, достигнув брачного возраста, тотчас же выходили замуж. Да и сама бабушка была женщиной высокой и статной. Но Ева давно свыклась с насмешливым прозвищем «наша уродина», которое ей дали в семье, и не обращала внимания на воркотню старушки…

Девушка, бывало, жертвовала сном, чтобы не прерывать процесс выпечки, хотя в этом не было особой нужды: из-за долгого лежания на прилавках магазинов пирожное часто черствело и в конце концов оказывалось в мусорном баке.

А мать Евы начинала светиться от радости, когда поздно ночью пациент, измученный острой зубной болью, звонил в дверь, ведь такой поворот событий означал, что можно отойти от горячей печи и несколько минут посидеть на стуле…

Но такое случалось нечасто, потому что есть люди, которые всю жизнь ходят с гнилыми зубами и к стоматологу обращаются лишь в крайних случаях. Бедность заставляет вести такой образ жизни. Человек, влачащий существование, в течение всей своей жизни проявляет чудеса изобретательности (как говорится, голь на выдумки хитра), чтобы просто выжить, а забота о зубах – это прерогатива «буржуев», разодетых в меха.

Мясо было Еве не по карману, она питалась одними макаронами и, естественно, набирала вес… Обуреваемая мыслями о другой, настоящей жизни, о мире за пределами учебников, девушка украдкой наблюдала за влюблёнными парами, фланировавшими по коридорам университета. Завидовала? Пожалуй, нет. Она знала границы своей свободы, которые брали начало от горячей печки, от кусочков черствеющей выпечки, а заканчивались здесь – в головокружительном чтении.

Вот идёт галантный юноша, обняв за изящную талию свою смазливую подругу. Он, в отличие от остальных ребят, не подтрунивал над Евой, высмеивая её маленький рост, лишний вес и провинциальный акцент и, возможно, поэтому ей нравился. Она проводила парня вожделенным взглядом. Как бы ей хотелось быть на месте его девушки! Но это было неосуществимо.

Иногда, предаваясь изнуряющим душу фантазиям, девушка представляла откровенные сцены… и впадала в уныние. Каким жалким созданием ощущала она себя в этой действительности!

Даже если бы она, руководствуясь желанием своего тела, решилась переступить через традиционные нормы морали и пожертвовать девственностью, всё равно никто из однокурсников не воспылал бы страстью и не переспал бы с ней. Кто бы подошёл близко к гадкому утёнку медицинского института?

Конечно же, эти мысли были всего лишь вымышленным плодом саможалости. Потомок рода благочестивых женщин не позволит себе такого. Её бабушки, прабабушки всегда были верны золотому правилу нравственности: любовным может быть лишь брачное ложе.

Дабы не окунуться в тлетворную атмосферу, царящую в общежитии, Ева снимала дом в городе. Расходы на съёмное жилье, питание и медицинское образование обошлись матери в сто тысяч пирожных. На самом деле их было намного больше, но выпечка, зачерствевшая на витринах магазинов, в расчёт не входила.

Ну а после окончания института, несмотря на длительные и упорные поиски, Ева так и не нашла работу. Она была вынуждена арендовать стоматологическое кресло в одном из подвалов на окраине столицы, тая в душе надежду, что со временем наберёт клиентов… Клиентов, конечно, Ева набрала, но все они были неплатёжеспособными.