С противоположных берегов океана. Рассказы, роман Маргарeт Деранц

© М. Деранц, текст, 2025

© Издательство «Четыре», 2025

Каждый понедельник ещё затемно Донара, которую только мистер Джобс называет Данаей, приятно растягивая это имя, держит путь в Биг Беар на своём стареньком «камри». Эту работу она нашла пять лет назад по объявлению, в котором говорилось, что для семидесятипятилетнего мужчины требовалась сиделка на двадцать четыре часа. Почему-то Донара воспринимала неподвижно прикованного к больничной койке мистера Джобса как вернувшееся воплощение её забытых воспоминаний, такое же отчуждённое и одинокое, в образе покинутого старика, живущего на вершине горы. Женщина сомневалась, но тем не менее решила пойти на эту работу, ведь за пять лет на чужбине и мечтать не могла о такой высокой оплате.

Маленький дачный городок, куда она спешила, ютился в горах Сан-Бернардино в окружении леса и уединённого озера. Избалованные калифорнийским солнцем жители зимой спешат сюда порадоваться снегу, а летом – насладиться свежим горным воздухом и рыбалкой. Уже который год дети не отдыхают. Супруг хмурится, обижается и даже ведёт себя враждебно вместо того, чтобы понять и поддержать их. Очень часто мы не в силах объяснять своим детям те или иные поступки. После смерти матери он стал совсем невыносим: если ему грустно, то грустить должны были все, словно Земля крутится вокруг него. В какой-то степени она жалела мужа, ведь он всю свою жизнь прожил за спиной обеспеченного отца, которого уже нет. Там, на родине, работая в офисе, он ничего тяжелее ручки в руках не держал. Здесь, на чужбине, ему приходилось зарабатывать кровью и потом, получая при этом копейки.

Из глубины лет появились очертания молодой чувственной женщины, бурно увлечённой своим супругом. Казалось, эта женщина не имела ничего общего с ней, будучи глубоко похороненной в другое время и в другом пространстве. Суета днём, суета ночью… Хотя это не так уж и трудно – быть чувственным, когда весь день слоняешься без дела. Эх, Игит, Игит… Настоящий мужчина ты лишь в постели!

В последние годы в связи с работой в Биг Беар каждую пятницу вечером, возвращаясь домой, женщина печально смотрела на своих детей, словно на сирот. Среди них отличалась маленькая шестилетняя Гоар, которая встречала и провожала мать с горькими рыданиями. Каждый раз, когда она вспоминала заплаканную дочь, её лицо омрачало чувство вины.

Было время, когда гармония в семье сохранялась лишь благодаря свекрови, до той злосчастной пятницы, когда поздно вечером, вернувшись уставшей с работы в свою маленькую съёмную квартиру, Донара обнаружила её в жутком беспорядке: во всех углах валялась одежда, на кухне гора грязной посуды. Свекровь забрали в больницу. А ей казалось, произошло что-то ужасное.

Выходные для Донары были самыми тяжёлыми: ощущение потери преследовало её, ведь бóльшую часть времени она проводила со свекровью, а не с мужем, словно связала жизнь с ней, а не с её сыном. В начале совместной жизни свекровь часто с гордостью повторяла при сыне: «Мой Игит – словно каменная стена – настоящий мужчина! Ты не сможешь прикрепить его к подолу своего платья булавочкой! А как ты думала? Он – выпускник университета, красавец, ты – необразованная, крестьянка! Мало того что вышла замуж за такого парня, так ещё и переехала из провинции в город. Ведь об этом ты и мечтать не могла!» Молодая невестка грубо и резко отвечала: «Алаверди – город, а не деревня!» Так и пролетали дни.

В последние годы похудевшая из-за долгой болезни свекровь любила повторять с иронией: «Эх и дожили, теперь Донара наша кормилица!» Но будучи при смерти, почему-то позвала к себе именно невестку. А та расплакалась, с любовью обняла свекровь и сказала: «Мамочка, милая, прости меня за всё!» Даже перед смертью свекровь продолжала оставаться властной. «Прощаю…» – был ответ.

Воспоминания отозвались болью, перехватило горло, глаза наполнились слезами. А так хотелось, чтобы свекровь хотя бы в тот момент стала роднее, обняла как любимую дочь, поплакала на плече и прошептала: «Доченька, и ты прости меня за всё!..»

Чем дальше машина поднималась в гору, тем легче становилось у неё на душе. Женщина уже представляла, как наслаждается изумительным вкусом кофе мистера Джобса – латте-френч, – в приготовлении которого явно был какой-то секрет. Иначе как объяснить её потребность пить его всё чаще и чаще?

Как всегда, она припарковала машину на том же месте, посреди дороги, прикрыла глаза от удовольствия и, глубоко вдыхая воздух, точно в детстве, под тем же небом, в далёкой горной стране, где цвели кизиловые деревья, где до сих пор дрожит её сердце от несбывшихся желаний и тоски, звонко запела: «О горы, горы, родные горы…»

Пять лет тому назад в один из летних дней этот дом, окружённый ярко-розовыми кустами благоуханных роз, встретил их. За рулём был Игит, в то время она ещё не водила. А теперь к этим розам прибавились другие – телесно-бледного цвета с ярко-жёлтой сердцевиной, сорта «Даная», которые владелец дома посадил после чудесного выздоровления. Ушла с работы мексиканка Роза, которую Донара заменяла по выходным, но та не одобряла её чрезмерно серьёзное отношение к своим обязанностям. Покидая дом, Роза спровоцировала ссору, обвиняя Донару в том, что потеряла работу. Уволился также водитель Анджело, привозивший продукты по вторникам. Роза подшучивала над ним, весело смеясь: «Он как бы есть, но по сути его нет».

Красиво украшенную орнаментом стальную дверь открыл благовидный пожилой мужчина с лёгкой походкой, не свойственной его возрасту. С широкой, счастливой улыбкой оттого, что вновь увидел её, он, как обычно, сначала пожал ей руку, а после, преклонив голову, поцеловал.

– Я ждал тебя, чтобы позавтракать. Выйдем на балкон. У тебя усталый вид.

– Вы тоже выглядите уставшим, мистер Джобс.

– В твоё отсутствие я два дня наводил порядок на чердаке. Посмотри, что нашёл – фотографии и компакт-диск. Нет-нет… Посмотришь потом, сначала горячий кофе.

В сущности, мужчина был её единственным собеседником. В последнее время она замечала в его взгляде нечто необъяснимое, а женская интуиция подсказывала ей что-то неладное. Она решила больше не изливать перед ним душу и не жаловаться на мужа.

Веранда была прорыта в скале, висевшей на краю обрыва. Погружённая в кресло женщина, с удовольствием потягивая кофе, любовалась полётом горных соколов, паривших над ней с широко раскрытыми крыльями.

– Если бы я могла так летать…

– Это нетрудно. Надо просто научиться пользоваться парашютом. Неописуемое чувство! До болезни у меня неплохо получалось. Мы можем начать тренироваться вместе, если ты не против. Знаешь, а мне бы очень хотелось научиться петь, как ты…

– Опять прыгать с парашютом? Не забывайте, вам уже восемьдесят. В вашем возрасте это очень опасно.

– Споёшь для меня «Киликию»[1]?

Женщина попыталась сдержаться, но не получилось. Она рассмеялась над его произношением, и её весёлый смех раздался в горах звонким эхом.

– Если бы мне позволили петь, я была бы самой счастливой на свете. Хотя всё не так. В начале замужества я всё время пела, когда гладила бельё, стирала, готовила. – Она виновато улыбнулась. – Как-то у нас были гости, и свёкор попросил меня спеть для них. Это было в первый и последний раз. Свекровь запретила, возмущённо заявив, что её невестке не подобает стоять и петь перед мужчинами, словно непристойной девице!

– А ты бы спела сидя! – попытался пошутить мистер Джобс, полагая, что между ними разница в несколько веков. – Я заметил, что о свёкре ты говоришь с любовью.

– Благополучием семьи мы все обязаны ему. В советские годы он имел положение и должность, но после распада, когда развалилась страна, лишился всех полномочий – именно это его убило. Игит по своей природе потребитель, нежели созидатель, – невольно она опять вернулась к своей неприглядной действительности, которая предстала перед ней недовольным лицом супруга.

– Выходит, твой муж из обеспеченной семьи?

– В этой стране было равенство. Семья считалась богатой, потому что жила в отремонтированной квартире, где все три комнаты были набиты драгоценной мебелью. Меня свёкор выбрал как выбирают радующую глаз мебель.

– Даная, не будь жестокой. Я уверен, что он тебя очень любил.

– Да, вы правы, мистер Джобс, он всегда был добр ко мне.

– Тебя невозможно не любить. Я обязан тебе выздоровлением. Ты сильная и добрая женщина.

– Я просто выполняла свои обязанности. – И после короткого молчания добавила: – Прежде всего я дала вам заботу, которую должна была дать родному отцу. Он болел и умер, а я была далеко от него, не было возможности приехать…

– Что бы я для тебя ни сделал, – всё мало! Давай я тебе покажу альбом картин эпохи Возрождения, фотографии в нём высокого качества. И ты увидишь, что действительно похожа на «Данаю» Тициана.

Женщина смущённо взглянула на фотографию обнажённой принцессы и нашла только что лишённую невинности молодую женщину с маленькой грудью очень красивой. Отец богов Зевс уже спрятался за облаками. Мысленно она опять перенеслась в прошлое. Вспомнила, как в первые дни замужества у подъезда трусила тряпку, которой вытирала пыль. Соседка, известная художница, с удивлением пристально рассматривала её. Позже из приоткрытых дверей она услышала разговор.