Преподаватель истории психологии, чёрт возьми. Должен был предвидеть это.

Предвидеть её.

Но как предвидеть бурю, если ты десятилетиями изучал лишь прах ураганов прошлого?

В раздевалке срываю галстук – он удавкой впился в шею. В зеркале лицо незнакомца: щетина, тени под глазами, губы, что помнят её прикосновение лучше, чем лекции о Юнге.

– Сумасшедший, – шиплю себе, наливая ледяной воды из кулера.

Но вечером, за конспектами о Фромме и бегстве от свободы, ловлю себя на том, что рисую на полях её имя.

Настя.

Буквы пляшут, как в школьной записке. Внезапно вскакиваю, роняя стопку книг:

«Любовь и воля». Мэй.

«Психология страсти». Фишер.

«Этика профессиональных границ».

Последнюю швыряю в стену. Переплёт трещит, страницы веером рассыпаются по полу – как белые крылья мёртвой чайки.

В пятницу она споткнулась. В понедельник спотыкаюсь я – о собственные принципы.

Беру телефон и звоню Еве. Нужно как-то отвлечься от всего этого.

Мой голос будто чуждый звучит:

– Привет.

– Привет, чет случилось?

Делаю паузу, но небольшую.

– Заходи завтра, обсудим твой курсач.

– Ты пьян? – смеётся она.

Да. Пьян твоей подругой. Но прикусываю язык, чтобы не сболтнуть лишнего.

– Просто заходи, – бросаю, – я тебе кое-что дам, чтобы было легче.

– А как же твое «ты не получишь автоматом»?

Она знает, что получит. Она же моя сестра…

– Поэтому я и говорю, заходи ко мне, я дам тебе материал.

– Блин, Дань, – ворчит сестра в трубку. – Давай в среду?

Вздыхаю. Неугомонная, но я всегда ей уступал.

– Ладно. Передам тебе в среду.

– Ты чудо!

И мы разъединяем связь.

Но к ночи я набираю сообщение Насте в мессенджер:

«Аргументация требует личных примеров. Завтра после пар. Обсудим».

Удаляю.

Пишу снова:

«Это была ошибкой. Прости.».

Стираю. Задумываюсь о нас.

Нет, черт. Нет никаких нас, но текст на экране пугающе прост:

«Не хочу тебя выбрасывать из головы»

Отправляю прежде, чем трусость победит.

Настя молчала.

Ни звонком, ни строчкой.

Ни тогда, когда ночь разрывалась гудками машин за окном, ни утром, когда солнце резало глаза через щель в шторах.

А вдруг она тоже не спит? – билось в висках, пока я ворочался на холодной простыне. Вдруг её пальцы зависли над экраном, как мои, не решаясь разрушить эту хрупкую грань между «было» и «может быть»?

Дурак. Безнадежный, наивный дурак.

Утренний душ окатил ледяными иглами. Я стискивал зубы, пытаясь выжечь из памяти её образ. Глупость. Временный бред. Но стоило закрыть глаза – и вот они: её губы, слегка солоноватые от слез, глаза цвета спутанного дождя и тайфуна, дыхание, переплетенное с моим в такт падающим звездам.

– Кретин, – прошипел я в зеркало, оставляя мутный след на стекле.

Кофе закипел с надрывным свистом. Набрал Еву, механически помешивая ложечкой горькую жижу.

– Алло… – её голос пробивался сквозь ватное одеяло сна

– Соня, вставай. Через час пары.

– Угу… – протяжное мычание, шорох подушки. – Сам доеду.

Бросил трубку.

Рука сама потянулась к телефону.

Диалог с Настей.

Сообщение:

«Не хочу тебя выбрасывать из головы»

Статус: прочитано 22:47.

Я – преподаватель с дипломом по когнитивным искажениям. Я – тот, кто годами учил студентов отделять логику от аффекта. А теперь?

Теперь я – мальчишка, считающий минуты между «прочитано» и «удалено». Каждая секунда, пока сообщение висит в статусе «прочитано», кажется вечностью. Я ловлю себя на том, что то и дело бросаю взгляд на экран, будто от этого зависит что-то важное. Но что? Ее ответ? Ее молчание? Или просто надежда, что она все еще думает обо мне, как я думаю о ней?

Дорога в университет представлялась калейдоскопом рыжих фонарей и серых лиц. Я ехал на автопилоте, руль будто сам собой совершал повороты, а я лишь наблюдал за этим со стороны.