После первого японского «деревянного» рейса судно с новым «ревизором» на борту продолжало эксплуатироваться на перевозках леса из Владивостока, Находки, Посьета, временами забегая в северо-корейский Раджин под погрузку хлопка или его семени на японские порты вплоть до апреля 1976 года. В течение этого времени хватало всего: казусов, разборок, штормов, отношений между людьми в условиях замкнутого пространства, хотя замкнутым его можно назвать с большой натяжкой, всё-таки «домашние» рейсы несравнимы с многомесячными блужданиями по мировому океану. Но и нежданные сюрпризы встречались, как-то запомнившееся «неспортивное» поведение капитана при входе в Токийский залив, когда по всем уставам его место на мостике, где он так и не появился. Благо помощники были опытными и надёжными, пройдя весь путь до якорной стоянки самостоятельно и без осложнений. В практике того времени встречались и не такие случаи, один из которых и вовсе выглядит безрассудным и необъяснимым. Капитаном был известный ныне человек, поднаторевший в вопросах защиты мореходов, входящий в число руководителей международного профсоюза моряков по Юго-Восточной Азии. Пароход следовал в Токио, капитан находился на мостике вместе с вахтенным третьим помощником, второй помощник выполнял какую-то срочную работу, и третий тем временем подменял того как вахтенного. В своей полосе интенсивного движения судов не усматривалось, ближайшие пароходы были на приличном расстоянии, следуя в том же направлении. Слева по встречной полосе на выход направлялись идущие суда, погода ясная, осевые буи прекрасно видимы, и третий помощник регулярно наносил обсервованные точки на карту. Время обеденное, и капитан, почувствовав дразнящий вкусный запах, доносящийся с камбуза в 12:30, отправился пообедать. На мостике остался один лишь вахтенный малоопытный третий помощник с матросом на руле. Работало небольшое течение с северо-востока, понемногу сносившее судно к осевым буям, а третий продолжая фиксировать место, выполняя свою работу исправно, наносил точки на карту, не додумавшись немного подкорректировать курс, чтобы не зацепить один из буёв. Видимо, крепко в нём укоренился запрет на изменение курса без ведома капитана, разве что в случае непосредственной опасности, но, судя по всему, навал на осевой разделительный буй он не считал непосредственной опасностью. И то, что должно было случиться, произошло: борт коснулся буя, который тут же выплюнул струю несмываемой жидкости в корпус парохода, пометив не хуже того кота. Потом разборки в японской службе безопасности с непременным штрафом, ещё хорошо отделались и не повредили дорогостоящий высокочувствительный буй, по завязку наполненный электроникой. Капитан получил выговор по пароходству за оставление мостика во время прохождения сложного участка плавания, приведшего к нелицеприятному инциденту, мог бы и подождать обеда, с голоду бы не умер. Но этот случай исключительный, и едва ли найдётся второй капитан, которому придёт в голову нечто подобное.

В начале апреля пароход поставили во Владивостокский судоремонтный завод для подготовки к завозу грузов по военным «точкам», пришло время его основной работы: обеспечению снабжением Курильских островов и восточной Камчатки. Сразу же началось массовое бегство команды с парохода, в миниатюре напоминавшее исход иудеев из египетского плена, правда, они стремились к своему инспектору по кадрам, но не к Синайской горе, где произошло богоявление пророку Моисею. Короткие, привлекательные, не отличающиеся напряжением рейсы закончились, а впереди маячила совершенно иная перспектива: многомесячная работа на грани фола в столь отдалённых от цивилизации местах, где не от кого ждать помощи и надеяться можно только на себя. Все, кто имел какую-то возможность, стремились в отпуска, на больничный, изыскивая какие-то справки о внезапно обнаружившихся болячках, болезней близких родственников и другие заслуживающие внимания уважительные причины, которые умудрённые кадровики частично удовлетворяли. «Беглецы», каждый по-своему, выискивали причины по принципу «кто во что горазд». В первую очередь замены предоставляли приближённым мореплавателям, которых устраивала лишь Япония. Вместо них прибывали необученные новички, во многом не представляющие, что их ожидает, но встречались и ухари, лишённые допусков к загранплаванию, которым море по колено, по крайней мере на словах. Ассортимент перевозимых грузов трудно перечесть, и все они препровождались кучей сопровождающих документов, которые должны быть систематизированы и соответствовать месту в трюмных отсеках на грузовом плане, не дай бог потеряться среди множества себе подобных, что было совсем немудрено. Каюта грузового помощника напоминала небольшой архив или пункт по приёму макулатуры, в центре которого находился сам виновник, терпеливо и тщательно подбирая бумажку к бумажке. К тому же при сдаче нужно получить чистую расписку об их принятии получателем, иначе коммерческая служба компании вымотает все нервы, да и о премии нужно будет забыть: коммерческий брак перечёркивает все титанические усилия экипажа по выполнению сложнейшего рейса. Это совсем не похоже на документы при перевозке партий леса, где на всё про всё требуется один коносамент и нет никакой надобности отмечать точное количество брёвен, главное, чтобы итоговое количество сошлось, да и потом в случае разночтения разбираться будут отправитель с получателем, не привлекая грузового помощника. При миллионных контрактах у них свои взаимные зачёты: кто-то недовозит, а кто-то берёт лишку. В «точках» при разнообразном ассортименте грузов зачастую выручала лишь доброта приёмщиков, соскучившихся по людям с «большой» земли, их постоянное общение внутри небольших военных подразделений в течение длительного времени во многом являлась союзником сдающего грузы «ревизора», которому они были искренне рады, как-никак, а душу в разговорах со свежим человеком отводили. Привозимые грузы – отдельная головная боль для грузового помощника: стройматериалы, мебель, различная утварь, оборудование, продовольственные, а иногда и дрова для отопления, без которых на некоторых безлесных островках не обойдёшься, колючие зимние ветры не оставляют возможности для произрастания деревьев с отжившим своё валежником, ограничиваясь травами и лишайниками. Для пустынных саксаулов с их многометровой корневой системой вечная мерзлота и многомесячные зашкаливающие морозы, сопровождаемые ледяными, всё испепеляющими ветрами, не оставляют даже малейшего шанса на выживание, потому они и не пытаются расширить свой ареал обитания за счёт полярных и приполярных областей, в которых встречаются настоящие песчаные барханы. Чисто воинские грузы именовались специальными и следовали вперемежку с тюками спрессованного сена для корма коров и лошадей, ибо надежды перевести домашних животных на подножные мхи и лишайники, самым вкусным из которых, по мнению северных оленей, является ягель, не было. Рогатые и «сивки-бурки» даже на дух его не переносят, не нравится он им, да и копыта совсем не приспособлены для откапывания «деликатеса» под снегом. Шутки шутками, но система пищеварения, сформированная и отлаженная многими тысячелетиями, никогда не согласится на столь коренное изменение пищевого рациона, истощение и смерть в любом случае, хотя, казалось бы, в голодные годы и прошлогоднюю прелую солому с крыш сельских изб поедали, но выживали до весны, изрядно потеряв в весе. На первом трюме установили стальную тамбучину для спуска в трюм, а в твиндеке оборудовали магазин с промышленными товарами самого различного предназначения, востребованными среди дальнего воинства, и обустроили деревянные нары, светильники и электрические грелки для солдат, обслуживающих перевозимых животных. Трюм, как и свободное пространство твиндека, заполнили кипами прессованного сена: нужно же было чем-то кормить скотину. По обоим бортам на главной палубе в районе кормовых трюмов номер три и два построили деревянный коровник для коров и конюшню для лошадей. Все шестеро сопровождающих солдат занимались обслуживанием и уходом за животными, включая регулярное доение коров, и от парного молока никто не отказывался – своего рода компенсация за вредность. Любой скотник страны мог только позавидовать такой необременительной нагрузке: почти один дояр или конюх на животное. Услышь они такое – сочли бы за неуместную шутку, такового в старые времена не могли себе позволить даже венценосные особы. Перед самым отходом доставили и главных действующих особей, для которых построили «апартаменты» по обоим бортам парохода и приготовили столь привычный для них корм. Всего привезли четыре коровы и три лошади, но они не очень-то желали оказаться на пароходе, предчувствуя в этом какую-то скрытую угрозу, и в предощущении им не откажешь. Но, как бы они ни упирались, погрузить животных всё же удалось с применением определённого насилия и хитрости. В числе прибывших на пароход двуногих: старшина-сверхсрочник-сопровождающий и продавец «многостаночник», он же товаровед и директор плавающего магазина в одном лице для военнослужащих на забытых богом «точках». Всё-таки «директор» для любого уха звучит намного солиднее, чем банальный продавец. Для островных обитателей появление даже такой торговой площадки с немудрёным ассортиментом товаров есть самый настоящий праздник, напоминание о «большой» земле, оставшейся за морями-океанами. К отходу укомплектовали и дополнительный штат, необходимый для самовыгрузки и обслуживания двух барж и двух тракторов, к ним добавились судовой медик и две женщины обслуживающего персонала из-за разросшегося экипажа, который нужно кормить не только днём, но и ночью во время работы в тёмное время суток, а в общем итоге, в течение двадцати четырёх часов. На крышки второго трюма погрузили две самоходные баржи, необходимые для самой настоящей «распаузки», то есть рейдовой выгрузки. Мощные тракторы С-100 с гидротолкателями позади кабин поместились на главной палубе в районе носового трюма. Казалось бы, всё, на этом пополнения закончились, но не тут-то было: в последние минуты появились две пассажирки – жены военнослужащих, отказать которым было невозможно. Обе молоды, лет двадцати, не больше, к тому же одна беременна. Можно понять их состояние в предвкушении встречи с мужьями, когда до них остаётся всего ничего, но «близок локоть, да не укусишь». Очень похоже на первую возможность встретиться со своими служивыми на их территории, совсем не представляющими, что ожидает впереди. Попытка объяснить или хотя бы немного приоткрыть дверцу на реальную островную картину их конечной цели – непредсказуемость погоды, когда тёплый дождь мгновенно сменяется снежными зарядами; недельные, выматывающие душу туманы; спартанские условия проживания без каких-либо обычных городских удобств, да и не умещающаяся в сознании оторванность от «большой» земли – ни к чему не привела. Пожалуй, Робинзону Крузо две с лишним сотни лет тому назад было полегче: благоприятный климат, всегда свежие фрукты и свежина из многочисленной дичи, а главное – ему не с кем ссориться и вступать в бесконечные разборки, ибо туземец Пятница слушался своего господина по одному лишь кивку. Но молодые супруги не слышали, сейчас их можно было пугать даже скорым землетрясением и цунами, которые смоют остров с земной поверхности, не оставив и следа. Они всеми своими помыслами были уже на острове, а всё остальное не имело значения, не казалось чем-то существенным: глядишь, а там ещё один Ноев ковчег подвернётся, на нём и вырулим. Самое настоящее воплощение поговорки «с милым и в шалаше рай». Интересно, насколько хватит их стойкости и терпения переживать внезапно обрушившиеся трудности. Впрочем, они не первые и не последние, картина обычная для недавних молодожёнов. В итоге пришлось услышать их мольбы и взять на борт. Во многом типичный вариант, когда молодой лейтенант с отдалённой заставы, где, кроме коз и медведей, никого нет, впервые приезжает в отпуск в свой маленький городок, где сразу же становится завидным женихом, местные обольстительницы быстро прибирают его к рукам, и, едва успев расписаться, он тут же уезжает обратно в связи с истечением отпуска. Для невест это одна из немногих возможностей вырваться из своего маленького надоевшего мирка, воображение рисует неопределённые, но очень привлекательные перспективы больших городов с бьющей ключом разнообразной и интересной жизнью, далёкие от существующих реалий. Да и будущее кажется обеспеченным, жалование-то офицерское со льготами совсем неплохая партия для местных красавиц. Ну а потом уже спустя несколько месяцев в законном качестве к нему добирается жена, зачастую уже брюхатая.