– Вкусно как! Спасибо Господу за пищу и хозяину за приют, – вспомнила она наконец о положенном, насытившись.

Он не стал молиться, как положено у старших, только сотворил быстрое двоеперстие, сгреб кости в сторону – видно, было заведено в этом доме вместо уборки.

– Давай-ка я, – вздохнула Нютка. Она привыкла за последние месяцы к мужскому свинству и лентяйству. Тут же стряхнула в заляпанную лохань сор, вытерла стол, вымела сор из избы. Здесь ей, видно, предстояло жить.

Ромаха, увидав ее прыть, улыбнулся, протянул руку, словно хотел погладить или ущипнуть, да под ярым Нюткиным взглядом отдернул, покрутился на одном месте, подхватил какие-то веревки и скрылся, насвистывая на ходу: «Красна девица с метелкою гуляла…»

– И этот туда же, – молвила Нютка.

Оглянулась, тут же прикрыла рот ладошкой: а вдруг кто услышит? Осторожничала зря, ее оставили одну в женских хлопотах.

Проверила дверь – та не была заперта. Видно, убежать отсюда нельзя.

От старших да умных слыхала Нютка, что изба все расскажет о хозяине своем, о слабостях его и силе. Старательно примечала самое малое, выметая углы, стряхивая сор с лавок и полатей.

Глинобитная печь с деревянной дымницей[14] и широкой лежанкой наверху.

Горшки с нескоблеными донцами.

Сети развешаны на просушку прямо в сенях, будто других мест не сыскать.

По правую руку пристроена клеть с утварью, бадьями да лоханями.

Нютка вытащила из колчана длинное древко, с испугом оглядела острый наконечник, пригладила пестрые перья. Тут же лежал добротный лук. Отец бы не разрешил ей брать в руки оружие, а здесь, в чужом доме, она позволила себе запретное. Рядом, на деревянном коробе – сабли, бердыши… К ним подойти не решилась.

Красный угол с пыльными ликами Спасителя и Богородицы. Их оттирала долго, с великой бережностью.

Стол, лавки, полати. Кособокий сундук с мужской одежей… Открыла, сморщила нос и захлопнула крышку. Рядом стояли сапоги да всякая обувка, чудная, пестрая, с мехом.

Жили хозяева небогато, да и не скудно.

Возле печи Нютка углядела крышку, не утерпела, открыла: а там лестница, что уходила во тьму. Как не спуститься? Нютка взяла в руки светец, лучина приветливо заплясала в ее руках. Раз ступенька, два… так отсчитала она дюжину ступеней и спустилась в погреб. Пахнуло сырой землею, гнилью и всякой пакостью. Там было полно всего: деревянный короб, бочки, на стенах деревянные плахи с бутылями и кувшинами. Будто здесь могло быть что-то еще? Пошла наверх, осторожно, боясь оскользнуться на узких ступенях.

– Бу, – сказал ей кто сверху.

Нютка вздрогнула, выронила светец с лучиной вниз, во тьму и сырость.

– Ой, испугалась, что ль? – продолжал незнакомый голос.

Нютка и не думала отвечать, упрямо лезла к свету. А когда была уже на первой ступеньке, ей протянули руку и вытащили из погреба.

– Чего ж ты без хозяев по погребам лазишь? – спросил он опять.

Напугал ее мальчонка лет десяти, не больше. Улыбался так, словно увидел сестру родную, протягивал ладошку, и она невольно ответила такой же теплой улыбкой.

Мальчонка был высоким, с Нютку ростом, нескладным, с длинными руками-ногами, светлыми, будто выгоревшими на солнце, волосами. И даже глаза его были светлыми, словно небо посреди зноя.

– Богдашка.

– Нютка… Сусанна, – решила сказать свое полное имя и тут же отправила Богдашку в подпол за упавшим светцом – как бы пожар не сотворить.

За то время, пока он спускался, искал светец и лучину, застрявшую между бадьями, поднимался и отряхивал порты, Нютка успела узнать, что живет он в острожке с отцом, старым казаком, что появился он на свет в Верхотурье, а потом жил много где еще. «Знаешь, как я из лука стреляю? И силки умею ставить».