«И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Быт. 1:27). Это библейское утверждение верно постольку, поскольку верно и то, что человек сотворил Бога по образу своему. Как говорил древнегреческий философ Ксенофан: «Все создают себе богов по своему подобию: если бы быки и лошади умели ваять, они изобразили бы своих богов быками и лошадьми». Но то, что не под силу животным, оказалось доступно человеку, который хотя и видел разницу между собой и другими животными, между собой и разнообразными явлениями природы, тем не менее рассматривал себя как часть общего мира, в котором все взаимосвязано и неотторжимо одно от другого. Этим общим целостным миром в представлении первобытного человека управлял огонь. В огне, как мы видели, пересекаются противоположности. В том числе мужское и женское начала, изначально заложенные в природе, которым китайцы дали названия «инь» и «ян». И здесь начинается как бы обратный процесс: из понятия возникла религия, а религия, чтобы стать доступной восприятию человека, облеклась в конкретные чувственные образы.

Раскроем древнейший памятник индийской литературы, созданный в Х веке до н. э., сборник религиозных гимнов «Ригведа». Читаем: «Вот огниво; рождающее приготовлено! Принеси сюда госпожу племени. В общих кремнях покоится плод любви, который уже помещен в беременную женщину… В нее, которая уже раздвинула ноги, он входит как опытный и знающий». Так древнему человеку представлялось рождение огня. Для первобытного человека лежащий на земле кусок дерева с выдолбленной посредине лункой олицетворял женщину, а вертикально стоящий, который вставлялся в лунку, мужчину. Огонь, добытый трением двух таких кусков дерева, и стал для первобытного человека символом Прабога, олицетворявшим собой Эрос как божество, не имеющее родителей, или чувственную любовь[14]. Интересные наблюдения на этот счет можно найти и в работах немецкого этнографа и путешественника, автора теории культуры как социального организма Лео Фробениуса: «Добывание огня, совершающееся так же, как и у большинства народов (т. е. трением двух дощечек. – В. М.), символизирует у древних индусов половой акт. Я позволю себе указать на то, что древние индусы с этим своим представлением далеко не одиноки. То же воззрение мы встречаем у южных африканцев. Лежащее дерево называется у них “женскими половыми органами”, стоящее – “мужскими”…» Древние индусы и южные африканцы удалены друг от друга на огромное расстояние и вряд ли могли в те давние времена пересечься, чтобы поделиться друг с другом своим опытом добывания огня, равно как своими представлениями о половой противоположности предметов, с помощью которых зарождается этот огонь. У нас нет оснований не верить, что и все остальные древние люди, расселившиеся к тому времени достаточно широко по планете, воспринимали половой акт как условие возникновения огня.

Огонь, таким образом, стал символом Прабога, причем Прабога доброго, любящего, пекущегося о продолжении человеческого рода, Прабога, творящего Жизнь. Этот животворящий Прабог настолько укоренился в подсознании первобытных людей, включая наших предков, что практически в неизменном виде был унаследован всеми последующими религиями, в том числе христианством («Бог не есть Бог мертвых, но живых», Мф. 22:33[15]). Неудивительно поэтому, что место, где поддерживался огонь, стало называться