Между тем Дудаев действовал по-военному четко и быстро. Провозгласив независимость Ичкерии, он отколол от нее другую часть республики – Ингушетию, оказавшуюся вне правового поля – без границ, без власти, без конституции. Следом за тем он, как законно избранный президент, приказал покинуть территорию Чечни федеральным воинским подразделениям, и его боевики кинулись захватывать военные склады и отбирать у солдат оружие, включая тяжелое вооружение.

Россия, несмотря ни на что, продолжала переводить в республику огромные суммы, которые неизвестно куда исчезали: людям в Чечне перестали платить зарплату, пособия и пенсии, школы переоборудовались под военные училища, где боевиков обучали ведению партизанской войны и диверсионному делу. Вовсю шло формирование национальных структур и воинских формирований. В довершение всего были распущены республиканские органы МВД и КГБ. Республика превратилось в зону преступлений и беззакония, откуда в Россию потянулись мафиозные нити. Число беженцев, или, как их тогда называли, вынужденных переселенцев продолжало расти и к концу 1991 года, аккурат ко времени подписания Беловежских соглашений, превысило 300 тысяч человек.

Рассвирепевший Руцкой, возмущенный тем, что его требование ввести в Чечне чрезвычайное положение было сорвано, выдвинул новое требование: арестовать Дудаева, непокорную республику окружить плотным кольцом армейских подразделений и начать тотальную бомбардировку ее территории. На этот раз, однако, требованию Руцкого воспротивились не только союзные органы власти, но и многие депутаты Верховного Совета РСФСР во главе с Хасбулатовым.

Хасбулатов, став во главе ВС РСФСР, затаил глубокую обиду на Ельцина за то, что тот буквально накануне завершения регистрации кандидатов в президенты назвал кандидатом на пост вице-президента – второго по значимости человека в России – не его, служившего ему верой-правдой, а генерала Руцкого – бывшего летчика-афганца, Героя Советского Союза, который если чем и прославился, так это тем, что дважды горел в самолете, был сбит и оказался в плену в Пакистане, где его обменяли на пакистанского разведчика.

Характер у Руслана Имрановича, как у многих северокавказцев, непростой. В его портрете, разработаном психологами, можно прочитать: «Не пренебрегает собственной выгодой и безопасностью. Тип революционера или политического заговорщика. В конфликтной ситуации организует “комитет по борьбе с обидчиком”. На замечания реагирует резко, но иногда скрывает раздражение за несколько искусственной улыбкой. Демонстративно игнорирует назойливые советы и нравоучения. Когда кто-то пытается играть роль учителя, идейного вдохновителя, лидера, это его раздражает. Питает отвращение ко всему, что нарушает его планы, тишину, размеренный ход жизни. Идет до конца. Всякая попытка надавить на него неминуемо ведет к конфликту. Не терпит над собой командования. Чувства людей для него – объективная данность, влиять на них не умеет, не любит неясностей и неопределенностей: или друг – или враг, или добро – или зло. Тщательно скрывает свое болезненное самолюбие. В общении старается играть роль человека вежливого, любезного, пытается надеть маску учтивости, которая, однако, находится в контрасте с его сутью и утомляет. Иногда прорывается строптивость, предубежденность, беззастенчивость, злость. Но иногда вместо уверенности проявляется фанатизм, суть которого – сверхкомпенсированное сомнение. Вместо надежды – непреклонность и нетерпимость. Вместо поиска компромиса – активный поиск врагов…» (подобные психологические портреты, как правило засекреченные, существуют на всех российских политиков).