Русские: куда мы идем? Владимир Меженков

В последнее десятилетие ХХ века русские вступили тяжело больной нацией. Больная нация в больной стране. Трагизм положения состоял в том, что нас к этому времени уже нельзя было, как справедливо сказал патриарх Московский и всея Руси Алексий II, благословляя Ельцина на первый срок президентства, «переделать ни за ночь, ни за пятьсот дней… Больное общество и столь многое пережившие люди нуждаются в понимании, любви и терпимости».

Патриарх поставил диагноз и обозначил курс лечения. Но одних только понимания, любви и терпимости недостаточно, чтобы сделать русских и Россию здоровыми. Необходимо понять, куда мы идем? Все прежние руководители страны в ХХ веке, начиная от Николая II и до Ельцина включительно, звали Россию и русских в «даль светлую». При этом каждый из них вкладывал в понятие «даль светлая» свой особый смысл. А результат оказался одинаково плачевный: Россия и русские зашли в тупик. Как выбраться из него?

Отдаю себе отчет в том, что вопрос, вынесенный в заглавие этой книги, поставлен некорректно. На всем протяжении нашей истории ни наши предки, ни формировавшийся и к концу XVI века сформировавшийся русский народ не были самостоятельны в выборе пути развития. Поначалу это делали старейшины родов, затем призванные из-за рубежа правители, позже размножившиеся и раскроившие страну и ее народ на множество мелких самостоятельных уделов князья – потомки первых правителей, – следом за ними и совместно с ними татаро-монгольские ханы, цари, генсеки и, наконец, президенты.

Менялись правители и формы правления, а суть оставалась неизменной – рабской со всеми присущими этой форме правления уродствами. Крепостные мужики называли своих бар «кормильцами», хотя ясно, кто кого кормил, а кто был нахлебником-паразитом. Такими же «кормильцами» сегодня выставляются «работодатели», присвоившие практически все источники богатства страны. Теперь уже не одним только русским женщины, угоняемым в рабство, а всему русскому народу впору исходить стоном, рефреном звучавшим в стариных былинах:

В этом контексте становится понятным, почему даже люди, с симпатией относящиеся к России и русским, не видят перспектив нашего будущего.

И все же дерзнем рассмотреть этот вопрос в том виде, в каком он сформулирован в знаменитой триаде Поля Гогена: откуда мы? (ответу на этот вопрос посвящена первая книга нашего триптиха – «Русские: откуда мы?»), кто мы? (на этот вопрос мы попытались ответить во второй книге, посвященной рассмотрению жизни русских в советский период – «Русские: кто мы?»), наконец, куда мы идем?

Современная Россия вернулась на капиталистический путь развития, который указали ей правители в конце XIX – начале ХХ века. Капитализм получился сугубо русский, круто замешанный на феодальных дрожжах. Такой феодальный капитализм возродился и сегодня. Чаще, впрочем, его называют либеральной экономикой, а чтобы смикшировать ее феодальную основу, – экономикой переходного периода.

Разберемся.

Известно, что на различных этапах исторического развития возникают определенные типы общества: первобытнообщинный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический, коммунистический. Не все страны и народы обязательно проходят последовательно все эти формации, или, как их еще называют, фазы. Так, наши предки, как и предки современных народов Востока, миновали рабовладельческую фазу, в ХХ веке многие народы Азии и Африки, минуя капитализм, сделали попытку построить у себя социализм. Тут важны не последовательность смены одной фазы другой, а способ производства, который определяет тип семьи, быт, всю совокупность общественных отношений.

Способ производства образует базис, из которого ворастает надстройка со своими идеологическими отношениями и взглядами: политика, право, мораль, религия, философия, искусство и соответствующие им организации и учреждения: государства, партии, религия и т. д. Надстройка не обязательно соответствует породившему ее базису, она может быть и полной противоположностью ему. Объясняется это тем, что в основе любой формации лежит один-единственный краеугольный камень: собственность. Именно собственность положила начало разделению общества на классы, именно из-за обладание ею возникли войны на земле, именно в погоне за собственностью мир оказался расколот на метрополии и колонии.

Собственность в ее самом общем виде представляет собой форму присвоения материальных благ, которые определяются характером производственных отношений, и потому делится на первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и социалистическую (при коммунизме собственность исчезает вовсе).

Впервые вопрос о собственности как особом виде присвоения материальных благ был разработан и юридически оформлен в Древнем Риме. Там он получил название частное право, которое Карл Маркс назвал «классическим правом общества, где господствует частная собственность». Право это содержало такую стройно разработанную систему имущественных и вещных отношений, что практически в неизменном виде было заимствовано многими странами Европы и США, а сегодня и Россией.

Но и частная собственность возникла задолго до того, как была детально разработана и юридически закреплена римским частным правом. Зачатки частной собственности возникли одновременно с зачатками возникновения цивилизации как формы удовлетворения растущих биологических, суть – животных потребностей людей. Удовлетворение этих потребностей мы обозначили как развитие людей и обществ по горизонтали; развитие же по вертикали, или удовлетворение социальных потребностей человека, было и остается прерогативной культуры, которая старше любой цивилизации.

Вмешательство культуры (подчеркиваю: именно культуры, а не шоу-бизнеса) в сферу цивилизации делает зависимость всей совокупности идеологических отношений и взглядов (надстройка) от характера производственных отношений, складывающихся в той или иной общественно-экономической формации (базис), в высокой степени условной, а то и иллюзорной. Из дошедших до нас документальных источников первыми это доказали ессеи, жившие в древней Иудее во II веке до н. э. – I веке н. э., чья идеология ничего общего не имела с характером сложившихся в то время производственных отношений. (Замечу в скобках, что ессеев высоко ценил царь Иудеи Ирод Великий, без достаточных оснований выведенный в Новом Завете как бессердечный изверг и губитель детей; в его армии ессеи занимали видные командные должности и, выслужив определенный срок, возвращались в свои общины, ведя прежний образ жизни и собственными руками зарабатывая себе хлеб насущный[1]. Это в среде ессеев впервые родилось правило: тот, кто не обучает своих детей ремеслу, учит их воровству.) Слабую связь между рыночным характером производственных отношений и коммунистической идеологией можно обнаружить и в современном Китае, занявшему сегодня второе, после США, место в мире по всем экономическим показателям.

На разницу в особенностях экономики и идеологий (базиса и надстройки) указывал Николай Александрович Бердяев, прошедший путь от легального марксиста до богоискателя\ и высланный в 1922 году из Советской России за свои религиозно-философские взгляды. «Коммунистическая экономика сама по себе может быть нейтральной, – писал он. – Свобода духа отрицается не экономикой, которая бессильна в отношении к духу, а духом же, духом, враждебным свободе».

Этой нейтральности экономики – продукта цивилизации – в отношении к идеологии (духу свободы) – продукта культуры – не видели и не хотели видеть прежние советские руководители. Сделав ставку на отказ от частной собственности, они полагали, что отказ этот позволит им быстрее вдосталь накормить народ, сделать его материально обеспеченней, чем народы в развитых капиталистических странах, и тем самым подготовить почву для коммунизма, постоение которого было намечено на 1980 год. Этой же нейтральности экономики по отношению к духу свободы не увидели и не захотели увидеть новые российские руководители, пришедшие к власти в 1990 году. Сделав ставку на возрождение собственности в самом широком масштабе («Нам не нужны собственники-миллионера, – говорил Ельцин, – нам нужны миллионы собственников»), они решили, что народ-собственник чудесным образом разбогатеет и в самое короткое время станет материально обеспеченным не хуже других народов.

Чуда, однако, не случилось. Народ в короткое время обнищал не только в материальном отношении, но и в отношении духа, на который сильнейшее влияние стали оказывать деньги. Очередной ощутимый удар наш народ получил в сентябре 2008 года, когда разразился мировой финансовый кризис.

Удар этот не коснулся наших новоявленных собственников-нуворишей. Если в 2009 году, на самом пике финансового кризиса, в России, по данным журнала «Форбс», насчитывалось 32 миллиардера, то к началу 2010 года их численность выросла до 62, а в 2011 году достигла 101 человека. Никакая другая страна в мире не может похвастать столь бурным ростом числа сверхбогатых людей в столь неблагоприятных финансовых условиях. Впрочем, удар этот не коснулся не только отечественных нуворишей, но и руководителей страны всех уровней. В этом отношении новые руководители России обнаружили полное сходство с прежними руководителями Советского Союза, о которых хорошо сказал бывший пресс-секретаря Ельцина Вячеслав Костиков, не понаслышке знакомый с образом жизни современных вождей: «Новая элита, внешне ничем не напоминающая людей в пыжиковых шапках и сусловских габардиновых пальто, тем не менее в мельчайших деталях вопроизводит стиль, методы и цели хрущевско-брежневской номенклатуры».