И Ельцин, и Горбачев назвали одну и ту же дату своей встречи в Ново-Огареве – конец июля 1991. Таким образом, до намеченной даты подписания Союзного Договора оставалось всего три недели.

И тут случилось нечто несообразное! Вместо того, чтобы в оставшееся до подписания Договора короткое время вплотную заняться разрешением массы неотложных вопросов, касающихся как судьбы России и русских, живущих на всем пространстве СССР, так и вопросов, которые волновали титульное население союзных республик – статус Приднестровья в Молдавии, обострившиеся отношения между Азербайджаном и Арменией из-за Нагорного Карабаха, конфликт Грузии с Абхазией и Южной Осетией, отягощенный неопределенностью с будущим турок-месхетинцев, которых еще при Сталине выслали из Грузии в Среднюю Азию и которых Грузия отказывалась принять обратно, нежелание руководства республик Прибалтики и дальше оставаться в составе СССР, наконец, кровавые события в Тбилиси, Баку, Сумгаите и Вильнюсе, – Горбачев с семьей улетел 4 августа отдыхать в Форос.

Этот внезапный отлет тем более ни с чем несообразен, что Горбачев грубейшим образом проигнорировал постановление Верховного Совета СССР от 12 июля 1991 года № 2335-1 «О проекте Договора о Союзе Суверенных Государств», где прямо указывалось:

«1…Признать возможным подписать Договор после соответствующей доработки и согласования между республиками с участием полномочной Союзной делегации.

2. Утвердить полномочную Союзную делегацию для подписания Договора о Союзе Суверенных Государств в составе Президента СССР, Премьер-министра СССР, Председателя Совета Союза Верховного Совета СССР, председателей комитетов… председателей комиссий… (всего было перечислено 13 человек)».

Вот на этом-то фоне и организовался ГКЧП, главной целью которого, как это было оглашено сразу, стало смещение с должности генерального секретаря ЦК КПСС и президента СССР Михаила Сергеевича Горбачева. Руководство России во главе с Ельциным, мгновенно «забыв» обо всех прежних расхождениях во взглядах на будущее страны во главе с Горбачевым, горячо встало на его защиту.

Столь странный кульбит до сих пор таит в себе массу загадок, и среди них такую немаловажную, как: а не был ли сам Горбачев инициатором создания ГКЧП? Провалится путч – он вернется в Москву на белом коне, где его, как законного президента СССР, встретят с распростертыми объятиями и подпишут не то чтобы Союзный Договор, а все что угодно, вплоть до придания ему диктаторских полномочий. Победит ГКЧП – он опять же не останется в накладе: «выздоровев» после внезапно выбившей его из седла болезни, он по-прежнему останется президентом Советского Союза, – на этот случай был подготовлен свидетель: профессор мануальной терапии Анатолий Андреевич Лиев подтердит, что его действительно спешно вызвали в Форос, где у отдыхающего Михаила Сергеевича внезапно обострился радикулит. А поскольку Лиев действительно посетил Форос и осмотрел Горбачева, то никакого вранья по поводу его «внезапной болезни», как это было объявлено в обращении ГКЧП к советскому народу, никакой суд не опровергнет.

Но ведь путч был? Были танки, введенные в Москву? Было резкое осуждение путча со стороны Молдавии и стран Прибалтики (все другие республики СССР, как и республики, края и области России, или поддержали ГКЧП, или «сонно молчали»)? Был Анатолий Александрович Собчак, потребовавший срочного вывода из Ленинграда всех войск Ленинградского военного округа? Было, наконец, окружение Белого дома в Москве бронетехникой и со дня на день ожидался штурм этой цитатеди демократии?