«У нас есть солдаты 3-х родов – я говорю про армейских, которых знаю. Есть угнетенные, угнетающие и отчаянные.

Угнетенные – люди, сроднившиеся с мыслью, что они рождены для страдания, что одно качество, возможное и полезное для него, есть терпение, что в общественном быту нет существа ниже и несчастнее его. Угнетенный солдат морщится и ожидает удара, когда при нем кто-нибудь поднимает руку; он боится каждого своего слова и поступка: каждый солдат, годом старше его, имеет право и истязает его и он, угнетенный солдат, убежден, что все дурно, что только знают другие, хорошо же то, что можно делать скрытно и безнаказанно…

Угнетающие солдаты – люди, перенесшие испытания и не упавшие, но ожесточившиеся духом. Их чувство справедливости – заставлять страдать каждого столько же, сколько они страдали. Угнетающий солдат сжился с мыслью, что он солдат, и даже гордится сим званием. Он старается и надеется улучшить свое положение – угнетением и кражей. Он открыто презирает угнетенного солдата и решается высказывать иногда чувство ненависти и ропот начальнику. В нем есть чувство сознания своего достоинства, но нет чувства чести; он не убьет в сражении своего начальника, но осрамит его. Он не украдет тулупа у товарища, но украдет порцию водки. Он так же, как угнетенный, невежествен, но твердо убежден в своих понятиях. Его оскорбит не телесное наказание, а оскорбит сравнение с простым солдатом.

Отчаянные солдаты – люди, убежденные несчастьем, что для них нет ничего незаконного, и ничего не может быть худшего. О будущей жизни они не могут думать, потому что не думают. Для отчаянного солдата нет ничего невозможного, ничего святого; он украдет у товарища, ограбит церковь, убежит с поля, перебежит к врагу, убьет начальника и никогда не раскается.

Угнетенный страдает, терпит и ждет конца. Угнетающий улучшает свой быт в солдатской сфере, в которой он освоился. Отчаянный презирает все и наслаждается».

В 1856 году Николай II умирает, и Толстой пишет вторую редакцию «Проекта», рассчитывая подать его новому царю Александру II через его братьев Николая и Михаила, с которыми познакомился в Севастополе. Тон высказываний Толстого во второй редакции становится еще резче и нелицеприятней, – он фактически открытым текстом пишет о серьезном заболевании русской армии, представляющей собой слепок больного общества: «Русский офицер, по большинству, есть человек не способный ни на какой род деятельности, кроме военной службы. Главные цели его на службе суть приобретение денег. Средства к достижению ее – лихоимство и угнетение. Русский офицер необразован или потому, что не получил образования, или потому, что утратил его в сфере, где оно бесполезно и даже невозможно, или потому, что презирает его, как бесполезное для успеха на службе. Он беззаботен к пользе службы, потому что усердие ничего не может принести ему. Для успеха нужно только соблюдение известных правил и терпение. Он презирает звание офицера, потому что оно подвергает его влиянию людей грубых и безнравственных, занятиям бесполезным и унизительным. В военном обществе дух любви к отечеству, рыцарской отваги, военной чести возбуждает насмешку; уважается угнетение, разврат, лихоимство…»

Не напоминает ли все это вам, читатель, нынешнее состояние российской армии? По данным Комитета солдатских матерей России, за помощью к ним обращаются ежегодно 6000 военнослужащих и их родственников. Почти половина обращений связана с неуставными отношениями. В Комитете считают, что их количество не отражает подлинной картины: чтобы представить ее в полном объеме, имеющиеся цифры надо умножить по меньшей мере в 10 раз. И это только серьезные случаи дедовщины, простые зуботычины в расчет не берутся. По данным Главной военной прокуратуры, ежегодно фиксируется до 3000 случаев неуставных взаимоотношений. Ни введение альтернативной службы, ни призыв по контракту, ни сокрашение срока службы до одного года не снижают их числа, о чем прямо было заявлено в январе 2011 года. Сами органы прокуратуры признают, что «принимаемые командованием меры по укреплению дисциплины и пресечению неуставных проявлений, как правило, носят запоздалый характер и малоэффективны». В последние два года преступления в состоянии опьянения, а также с применением оружия стали совершаться на 25 процентов чаще, чем прежде (и это без учета случаев самоубийств солдат-срочников). И вот еще вопрос, нуждающийся в ответе: почему российские офицеры – этот костяк армии – стесняются носить форму вне службы? Даже офицеры Генерального штаба переодеваются в военную форму лишь приходя на службу, а по окончании рабочего дня, прежде чем выйти на улицу, снова переодеваются в штатское.