Мысль Лакера – в прошлом упертого антисоветчика, а ныне председателя Совета международных исследований вашингтонского Центра по изучению стратегических проблем и международных отношений, – в общем-то, понятна: Германия (да и вся Европа) – это воплощенная добродетель; Россия – сплошной сгусток дикости и варварства, которую для общеевропейского блага лучше всего держать взаперти в огромной клетке. Эту задачу и должна была выполнить фашистская Германия, и трагедия ее, по Лакеру, состояла в том, что она, вместо того, чтобы ограничиться разгромом одной только России, решила подчинить своему влиянию всю Европу, а затем и мир. Лакер продолжает: «Невозможно отрицать, что некоторые духовные вожди панславизма проповедовали священную войну против Запада. В то же время нельзя не отметить здесь тягу к обобщениям относительно русского национального характера, усиленное стремление приписать определенные качества и характеристики всему русскому народу. Эта тенденция достигла высшей точки и классического выражения в книге Виктора Хена, специалиста по естественным наукам (родом из прибалтийских немцев), под названием “О нравах и обычаях русских”»…

О чем писал это прибалтийский немец, какие краски использовал, если многие его суждения и идеи впоследствии использовали фашисты? В. Хен долгие годы жил в России, объездил ее вдоль и поперек и не нашел в ней ничего достойного внимания и, тем более, похвалы. «По сравнению с его дневником, – замечает Лакер, – знаменитая книга маркиза де Кюстина читается как проспект бюро путешествий, убеждающей публику посетить Россию». А вот как охарактеризовал этот «дневник» сам Лакер, увидевший в русских «наставников Гитлера»: «В то время как другие авторы писали об ошибках русского правительства и правящего класса, Хен пришел к выводу о мифичности утверждения о неиспорченном русском крестьянине. У русского отсутствует идеализм, какая-либо глубина чувств. Даже талант Пушкина был имитаторским, в нем нет моральной углубленности, а есть нотки распущенности. На самом деле русские – это китайцы Запада. Вековой деспотизм пропитал их души, у них нет совести и чести. Они неблагодарны и любят только тех, кого боятся. В них нет постоянства, они развращены, это величайшие в мире лгуны. У них нет подлинного таланта, из их среды не вышел ни один по-настоящему крупный государственный деятель. “Русские, – пишет Хен, – ведут себя цивилизованно только в присутствии других”. Они ничего не изобрели; без всякой потери их можно исключить из списка цивилизованных народов».

Так относился Запад к России в XIX веке, так он относился к России и русским в годы Первой мировой войны, точно так же он относится к нам сегодня. Едва ли с меньшей ненавистью относился к своему народу и Николай II, мечтавший, как и его тезка-прадед, превратить Россию в одну сплошную казарму, одетую в солдатскую форму.

Объявив всеобщую мобилизацию, он в первые же дни войны бросил на фронт самую работоспособную часть русского крестьянства. Дядя Николая II, великий князь Александр Михайлович Романов писал в своих мемуарах: «Пятнадцать миллионов русских крестьян должны были оставить в 1914 году домашний очаг, потому что Александр II и Александр III считали необходимым защищать балканских славян от притязаний Австрии. Вступительные слова манифеста, изданного царем в день объявления войны, свидетельствовали о послушном сыне, распятом на кресте своей собственной лояльности. “Верная своим историческим традициям, наша империя не может равнодушно смотреть на судьбу своих славянских братьев…” Трудно добиться большего нагромождения нелогичности на протяжении этой коротенькой фразы».