Короче, большевизм с самого начала проявил себя в России как антипод коммунизма, и «рай на Земле», которого русские так и не дождались, окончательно оказался несбыточной мечтой.

Еще одно разочарование русских людей? А разве мало было других разочарований в истории русского народа? Одним разочарованием больше, другим меньше – особого значения это не имеет. Тут важно не число разочарований, а то, как менялись вечные антагонисты – власть и народ.

Зарождение в России на стыке XIX—XX веков капитализма вызвало «оскудение в Церкви религиозного духа и охлаждение к ней всех слоев общества», как говорили в 1915 году священностужители – депутаты четвертой и последней дореволюционной Государственной думы. Оскудение это, однако, не истребило в русском народе веры в свой мессианизм, принявшей уже не небесный, а заземленный и потому особенно опасный для властей и всего класса собственников характер. Новый мессианизм, прочувствованный народом на интуитивном уровне, четко сформулировал в 1918 году Александр Блок: «Знание о социальном неравенстве – есть знание высокое, холодное и гневное…»

Казалось, ничто не предвещало близкой катастрофы, которая потрясла не только Россию, но и весь мир. Скорее наоборот. В 1911 году в России было пышно отмечено 50-летие отмены крепостного права. В еще более торжественной обстановке прошло в 1912 году празднование столетия победы над Наполеоном. Наконец, весь 1913 год прошел под знаком 300-летия царствования династии Романовых.

Этот год вообще выдался для России на редкость удачным: два подряд урожайных года и промышленный подъем вывели страну в число ведущих держав мира[23]. Историк Александр Степанский пишет: «Среди объектов российской действительности 1913 года мы видим такое, чего не было и в помине накануне вступления на престол Николая II. Много новых промышленных предприятий и железных дорог. Электричество. Телефон. Радиосвязь. Трамвай. Автомобили. Авиация. Кинематограф. Звукозапись. Многоэтажные дома со всеми удобствами. Всевозможные машины и приборы новых конструкций. Конечно, здесь было много импортного, но немало и своего – русская техническая и естественнонаучная мысль вполне соответствовала мировому уровню. Новая поэзия. Новая живопись. Новая архитектура. Новая музыка. Русский театр впервые выходит на мировую сцену и одерживает триумфальные победы. Публика валом валит на премьеры Художественного, исполнение “Колоколов” Рахманинова и “Петрушки” Стравинского. А многочисленные художественные выставки! “Новое общество художников” показало 162 работы Врубеля; “Мир искусства” – полотна Бенуа, Добужинского, Кустодиева, Петрова-Водкина, Рериха, Сарьяна, Серебряковой; “Бубновый валет” – Кончаловского и Машкова. Персональная выставка прошла у Натальи Гончаровой. Иностранного читателя привлекали не только классики – Пушкин, Гоголь, Тургенев, Достоевский, Толстой, но и современники – Горький, Куприн, Мережковский, Сологуб, Арцыбашев. “Серебряный век” – в разгаре».

У философа Николая Федоровича Федорова, скончавшегося в 1903 году, находятся новые сторонники идеи «всеобщего воскрешения» из «мертвых» средствами техники. Все чаще раздаются призывы осуществить во вселенском масштабе его мечту: «Жить надо не для себя (эгоизм) и не для других, а со всеми и для всех». Люди верили, что зло может быть преодолено добром, если добро возьмет на вооружение не месть, как это постоянно происходило в истории цивилизации, а возмездие, как внутреннее самоочищение огнем.

По мысли идеологов Серебряного века, Россия и русские должны были показать пример внутреннего самоочищения огнем всему миру, и прежде всего Европе, все более увязавшей в декадентстве. Случилось, однако, так, что не Россия показала Европе пример, а Европа навязала России капитализм с его главным культом –