В отличие от всех прежних учений о справедливом устройстве общества (включая сюда христианство), марксизм вовсе отказал государству в праве на существование. Энгельс называл современные ему государства «идеальным совокупным капиталистом», у которого свои корыстные интересы, в корне отличающиеся от интересов человечества. В полемике с философом Евгением Дюрингом он доказывал, что отказ от частной собственности в пользу государственной собственности на средства производства сам по себе не разрешает основных противоречий капитализма. Но отказ от частной собственности создает предпосылки для ликвидации социального неравенства в разделении труда, устраняет кризисы в развитии производительных сил, лишает господствующие классы основы для безумной роскоши и мотовства. Тем самым, утверждал Энгельс, производительные силы как бы «укрощаются», а государство делается излишним и отмирает.

В чем, по мысли Маркса, состоит опасность сохранения государства при переходе от капиталистического способа производства к социалистическому, а затем и коммунистическому? В том прежде всего, что в условиях, когда товарно-денежные отношения будут уже устранены, властные структуры в лице своих бюрократов тут же поспешат присвоить себе распределительные функции и не только выйдут из-под контроля трудящихся, но и станут навязывать им свою волю. В. Киселев, на которого мы уже ссылались, пишет: «Госаппарат имеет тенденцию к “самообладанию”, извращению своей сути, к отрыву от масс, к перераспределению общественного богатства в свою пользу. Государственная бюрократия становится своеобразной раковой опухолью на общественном организме в случае отсутствия легальных товарных отношений. Кроме того, отсутствие механизма компенсации просчетов государственного планирования в виде развитой системы социалистических товарно-денежных отношений неизбежно подрывает официально организованную экономику. Появляется нелегальная или параллельная экономика, приобретающая довольно большие масштабы и сводящая на нет попытки планирования. Поэтому отрицание Марксом и Энгельсом необходимости государства при социализме одновременно приводило их и к отрицанию нужды в законе стоимости».

Маркс и Энгельс, разрабатывая учение о коммунизме, ничего не выдумывали: они опирались на реальный опыт развития человечества и соотносили его с реалиями своего времени. Это не значит, что взгляды их не подвергались критике. Достоевский, например, знакомый со всеми социалистическими теориями второй половины XIX века, предостерегал: социализм политический не с того начинает и не там ставит точку. Начинать, утверждал он, надо не с перестройки условий жизни, не с насыщения голодных, не с организации труда и быта, а с переделки духовной природы человека. Не революция, не наука, не политические и иные реформы – только красота спасет мир, утверждал он. Изменяя человека, изменить мир, а не наоборот, – вот ход мыслей писателя, вот источник его веры в обязательное возвращение человечества в Золотой век. «Золотой век, – писал Достоевский, – мечта самая невероятная из всех, какие были, но за которую люди отдавали всю жизнь свою и все свои силы, для которой умирали и убивались пророки, без которой народы не хотят жить и не могут даже и умереть».

Маркс и Энгельс, говоря о коммунизме как об обществе, в котором происходит возвращение человека к самому себе, как человеку общественному, то есть человечному, – тоже, по сути дела, имели в виду Золотой век, в котором некогда пребывал человек, но Золотой век не в прежнем его виде, а на неизмеримо более высоком уровне. Зачатки возрождения этого нового Золотого века они увидели в опыте Парижской коммуны, которая для Маркса и Энгельса была уже не особой формой государства, а сочетанием дешевого, находящегося под постоянным контролем со стороны народа правительства, назначенного для выполнения центральных функций, с самым широким и повсеместным самоуправлением трудящихся. Никакое государство, писали они, никогда не способно раскрыть все сущностные силы человека, – оно их подавляет. Человек становится человеком лишь с уничтожением государства как органа насилия и подавления в человеке человеческих начал.