Лада поклонилась и принялась исполнять свои каждодневные обязанности. Пальцы у неё были лёгкими, маленькими, мягкими и волшебными, так барыня говорила, а такие слова только пугали: не хотелось бы получить обвинение в ворожбе даже из зависти.

Девушки соперничали друг с другом за хозяйские подарки, хотя те бывали нечасто и обычно причиной тому либо надоевший гребень хозяйки, либо треснувшее по ободку зеркало. Приметы нехорошие, но как знак барской милости сойдёт. И другим можно сказать, что раз подарила барыня свою вещь, значит, скоро просить её можно будет о заветном.

Таков обычай завела Алина Никоноровна и сама строго ему следовала. Коли нет дурного в просьбе, дозволяла желанию девицы исполнится. Последний раз милость заслужила Надежда, подарили молитвослов: буквы подстёрлись, зато кое-где осталась видна позолота, нанесенная на большую причудливую букву в начале потемневшей страницы.

Выкидывать молитвы, пришедшие в негодность, нельзя, а тут в дело. Девица читать обучена, пусть себе время с пользой проводит. Надя мечтала о монастырской службе, но родители уже просватали её за сына соседа, пастуха Алексия, однако слово барина могло всё поменять.

Маруся по знаку бабы Хриси затянула песню о несчастной любви девицы к молодому воину, остальные подхватили, а Лада знай себе растирала виски хозяйки, чертила круг, как на воде, повторяла про себя подслушанные когда-то во сне слова: «Упокой вода печали и беды, смой огорчение и боль, даруй успокоение рабе Божьей Алине».

И хозяйка успокаивалась, вытягивала руки, будто снимала с себя тяжкий груз, отталкивала горести. Конечно, Лада о своём тайном словоблудии никому не рассказывала, грех всё, что не исходит из Писания. Страшный грех.

А это просто фантазии, да кто поверит! Лада любила воду и часто поверяла ей свои мечты, планы и огорчения, с детства говорила с ручьями, со стоячей водой в корыте, сказывала, что видит в воде образы всякие, а потом выросла и забыла. К счастью, так покойная матушка говорила.

— Руки у тебя золотые, — Алина Никоноровна сделала знак прекратить. — Подите все, кроме Лады. Хрыся а ты останься, да позови кого велела. Помнишь?

Нянюшка поклонилась низко и засобиралась к двери, крестясь на порог.

— А вы ждите нас, да платки приготовьте, в церковь пойдём.

Девушки стайкой выпорхнули в дверь, вслед за нянюшкой, Лада ощущала в спину завистливые взгляды и удивленные возгласы, в которых так и слышалось: «Чем эта пигалица такое заслужила? Молчунья, а сама тихим сапом в доверие к барыне втёрлась».

Хозяйка сделала знак, мол, иди за мной, и перешла в светлицу.

— Садись, Лада, я давно этот разговор хотела начать да присматривалась всё к тебе. Сколько ты у меня в услужении?

Небывалая милость. Сидеть в присутствии хозяйки было можно с её дозволения, если работа девушки того требовала, но вот так, в беседе с глазу на глаз! Сердце у Лады сжалось в тревожном ожидании. Неужели прознали про тайное сватовство Богдана?

— Два года, хозяйка, — пролепетала она, не смея поднять глаз. Смотрела на руки свои, на безымянный палец, на который на днях Богдан в шутку надел кольцо, сплетенное из трав.

— Но на днях была мне явлена великая милость от Господа, и сны такие в последнее время, нехорошие. Думаю, требует от меня Господь, чтобы я одарила ближнего, как Он одарил меня, — говорила Алина Никоноровна путано, больше самой себе что-то объяснить пыталась, но Лада слушала, пытаясь скрыть дрожь в пальцах. Неужели сейчас позволят просьбу высказать? Воистину, Господь велик!

— Да всё это для тебя неважно, после узнаешь, — улыбнулась хозяйка, стряхнув с себя налёт стародавней красавицы из былинных песен, и став вполне современной дамой. Заговорила по простому, а не по кручённому, глаза серые, холодные, засверкали, как звёзды, заблестели как блики на воде. — Я думала, как тут лучше порешить, а вчера у меня руки твоей попросили. Вот я и удивилась, но, посоветовавшись с супругом, дала согласие. И приданное тебе отсыплю неплохое.