Тишина впереди казалась спасительной, а шум людских голосов и лай собак позади — воем из преисподней, какой её описывал отец Дионисий. Лада остановилась на самом краю, боясь оглянуться, зажмурила глаза и шумно задышала, сжав руки в кулаки. «Грех это великий, только Господь Бог решает, когда ему душу человеческую призвать», — всплыли в памяти проповеди священника.

Он говорил ласково, будто не о грехе речь вёл, а о проступке неразумного дитя. Лада очнулась и заставила себя оглянуться.

Из леса выскочили люди, маленькие пока, как игрушечные солдатики, Лада видела таких у барыни, стояли в шкафу под стеклом и замком, ими и не играли, а любовались работой мастера, их создавшего. А плотник Лексий строгал фигурки детворе на потеху не хуже. Только раскрашивать нечем было, а так как настоящие.

Собачий лай вывел Ладу из оцепенения. Ей показалось, что в самой первой фигуре, махавшей руками и кричавшей её имя, она узнала Тихона, приказчика.

Они всё ближе, быть ей женой того, кого прикажут, свету белому не радоваться, слёзы по ночам собирать в платочек, чтобы подушка была сухой, чтобы не слышать попрёки мужа и не получать побои, рожать детей от чужого человека, пока не состарится или не умрёт. И в детях искать черты того, кто полёг в дальней стороне, добро бы хоть не проклинал её.

«Он умрёт, а ты останешься, — шёпот от воды шёл ещё явственнее, и туман пополз над озером, укрывая его периной. — С нами вольготно, мы песни поём, хороводы водим, не знаем печалей и забот».

Думать о возлюбленном, молиться за его душу и за свою, делая вид, что смирилась, покорилась, что довольна выпавшей долей. И не сметь назвать сына именем потерянного возлюбленного. Да лучше не будет у неё сыновей!

Люди приближались, и Лада решилась. Бросилась спиной в воду, раскинув руки, как птица, собирающаяся взлететь, мелькнуло небо, и где-то в вышине жалобно прокричала ворона. И всё смолкло в глубине прохладных вод Ильмень.

Лада вздохнула, хотела выплыть, но чьи-то руки схватили накрепко и потащили на дно. В горле першило, Лада попыталась вырваться и сделала вдох. Горькая водица хлынула в горло, а песнь в ушах зазвучала явственнее: «Вода солона от наших слёз, пролитых по любимым. И на сердце тоска и лёд, никто в гости к нам не идёт».

И тишина. Холод и тишина.

3. Глава 3. Вторая жизнь

1

Сначала ей долго снились цветные сны. О далёких землях, связанных единой водой, и в каждой земле жили полупрозрачные девы в светлых одеждах, вечно молодые, вечно осуждённые на грустные песни и невеселые шутки.

Проклятые, обреченные водить хороводы при свете Луны. Лада вслушивалась в их разговоры, смотрела как бы издали за нехитрым бытом, и он ей всё больше нравился. Жили девы под водой, каждая в тереме, который издалека казался маленькой речной раковиной, а когда войдёшь внутрь, то всё меняется.

Хоромы такие богато украшенные, что царицам впору в них сиживать и слушать сказки. Жалко, Ладу надолго внутрь не пускали, так и говорили: «Нельзя тебе». И прикладывали палец к губам, чтобы не расспрашивала, мол, в своё время узнаешь.

И улыбались по-доброму, как сестрице или милой подруге. Вскоре Лада уже и позабыла, кем была и о чём печалилась. К чему помнить о том в глубоком сне? Тревоги и заботы житейские начнутся, когда она очнётся, а пока смотри во все глаза и запоминай.

Под водой дышалось легко, вольготно, словно воздух чистейший пьёшь, и голова кружится от ничем не обоснованной радости. И глаза совсем не слезились, и света, как оказалось, вполне хватает. Просыпаться не хотелось, боязно, а всё одно придётся, Лада это понимала.