Никак тыкался мордой в мою ногу, требуя еды. Я насыпал ему корм, наблюдая, как гранулы падают в миску – сухие, коричневые, как обгоревшие камешки с  места аварии. Пёс жадно заглотил первую горсть, и я вдруг подумал: а не пахнет ли его дыхание гарью?

Налил ароматный кофе в потёртую кружку с логотипом какого-то давно закрытого кафе. Уселся за стол на шаткий стул. Никак, опустошив миску, сел у моих ног. Я ковырял вилкой, слушая, как за окном скрипят шины, а сосед сверху орёт на жену. Обычное утро. Почти обычное.

На дне чашки осталась густая масса, которая сложилась в некое подобие стрелы – точь-в-точь как шрам на моей ладони. Я убрал посуду в раковину. Показалось, что тень от неё ещё долго дрожала на столе, будто указывая куда-то на восток – туда, где жил дед.

Я уже было шагнул к стоянке, где стояла моя «Лада», но Никак дёрнул поводок. Потянул влево, к ржавым бакам, заваленным пустыми бутылками и мусорными пакетами.

– Куда тебя несёт? – я нахмурился, чуть потянув пса обратно.

В ответ на мой жест, он заворчал и упёрся лапами во влажную плитку. Глаза его были тревожными, короткая шерсть слегка топорщилась на загривке. Я пожал плечами, уступил. Пошли в обход – через узкий проход между домом и гаражами. Никак немного успокоился и побежал вперёд.

Мы вышли к стоянке с другой стороны, у заднего крыла «Калины». Я замер, дыхание сбилось. У входа, где я всегда парковался, стояли они. В этот раз уже четверо. Капюшоны скрывали лица, но мне показалось, что я чувствую их взгляды – тяжёлые, как свинцовые гири. Руки спрятаны в карманы, но было похоже, что там не пусто.

«Не шуми» – прошептал я псу, пригибаясь за «Калиной». Пёс прижался к асфальту, обнажив зубы. По его спине бежала дрожь – не страх, а готовность.

Дверь открылась так тихо, как будто сама машина затаила дыхание. Никак впрыгнул внутрь и затаился на переднем кресле.

Мотор зарычал, и они повернулись. Все четверо. Одновременно. Без слов.

Капюшоны не колыхнулись – будто под тканью не было голов.

«Лада» рванула с места, шины взвыли, выплёвывая гравий. В зеркале я увидел, как один из них медленно поднял руку. Без перчатки. Пальцы показались мне слишком длинными. Слишком костлявыми. Но ведь объекты в зеркале могут искажаться, правда?

Удаляясь, я чувствовал их тяжёлый взгляд между лопатками. Через пару минут мы уже были на Волоколакском шоссе.

Первая остановка была совсем рядом, у станции метро . Пассажиром был мужчина лет сорока, в синей куртке и лёгкой вязаной шапочке. Сел сзади, буркнул адрес – какой-то офис на Гадовом. Я тронулся с места, Никак смотрел в окно.

– Хороша весна в этом году, – сказал пассажир.

Я бросил взгляд в зеркало.

– Да, погода радует, – ответил я.

– Если бы ещё не эти жуткие новости о происшествиях каждый день, вообще была бы красота.

– Ещё и люди пропадают, слышал, – поддакнул ему, поддерживая разговор.

– Люди говорят, шашлычник какой-то причастен, – оживился мужчина. – Вроде как к нему идут, общаются, а потом – пшик, исчезают. Полиция молчит, доказухи нет. Никакой связи, по их мнению.

– Ну это же только слухи, – пробормотал я в ответ. – А так, да, интересная теория.

Клиент хмыкнул и уткнулся в телефон. Я довёз его, высадил у офиса. Никак тихонько тявкнул, будто провожая.

Следующий пассажир сел у «Проспекта Тира» – женщина, лет тридцати, в длинном пальто с сумкой через плечо. Попросила довезти до «Юго-Западной». Я кивнул, вырулил на дорогу. Когда проезжали станцию метро, женщина вдруг оживилась.

– Тут часто стали люди в чёрных куртках ошиваться, – сказала она, кивая на окно. – Вон там, видите?

Я глянул в указанную сторону. У станции, чуть дальше от входа, действительно стояли трое. Чёрные куртки, капюшоны низко натянуты.