Руководство к жизни Ральф Уолдо Эмерсон

Редактор C. П. Маляров

Дизайнер обложки Ю. В. Гринько

Переводчик С. П. Маляров

© Ральф Уолдо Эмерсон, 2025

© Ю. В. Гринько, дизайн обложки, 2025

© С. П. Маляров, перевод, 2025

ISBN 978-5-0065-7854-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Удивительно, как тексты, написанные в середине девятнадцатого века, способны отозваться во внутреннем мире человека XXI столетия. Кажется, будто нас отделяют необъятные дистанции – и во времени, и в культуре; а между тем, открывая наугад страницу одного из этих эссе, мы внезапно слышим живой, даже дружеский голос. Голос, готовый говорить с нами о том, что волнует каждого: о том, как обрести смысл в повседневности, найти точку опоры в себе самом, и – не побоюсь сказать – пережить любые бури, выпавшие на долю нашего беспокойного века.

Ральф Уолдо Эмерсон был человеком, чьи идеи умели достучаться до самых глубин. Для него не существовало застоявшихся, раз и навсегда определённых понятий. Он брал в руки, словно живые цветы, наши привычные суждения о природе, о дружбе, о вере, о судьбе – и то и дело обнаруживал в них нечто новое, яркое, призывая нас смотреть на них с неожиданного ракурса. И пусть его язык (а с ним и наш перевод) может порой показаться несколько старомодным, – за этим слогом кроется особая мудрость. Как будто на полях каждой мысли Эмерсона виднеется пометка: «Прочти и примени к своей жизни».

Почему же современному читателю стоит задержаться на этих страницах дольше, не останавливаясь на первых абзацах?

Во-первых, это возможность поразмыслить о том, как устроено наше существование «внутри» и «вовне». Эмерсон учит смотреть на самую простую мелочь так, будто в ней хранится ключ от целого мира. С его точки зрения, любой жизненный опыт – нечто драгоценное и заслуживающее нашей чуткой оценки.

Во-вторых, этот сборник дарит нам возможность остановиться в вихре будней. Когда всё вокруг требует скорости, эффективности, немедленного ответа, голос Эмерсона звучит приглашением к внутренней свободе и спокойному достоинству. Он словно говорит: «Даже если ты окружён беспорядком и в жизни своей видишь лишь тревоги, глубинная гармония всегда рядом. Учись её слышать, замечать и опираться на неё».

В-третьих, из этих эссе каждый обязательно увидит свою собственную жизнь и почерпнет что-то для себя. Одному они подарят искорку веры в собственные силы, другому – смелость по-новому взглянуть на взаимосвязь с природой, третьему – понимание, что ценность и прелесть жизни рождаются не в погоне за внешним блеском, а в «тихом труде души» и в дружбе с самими собой.

Наконец, сам язык Эмерсона, живой и точный, побуждает читателя к диалогу. Он не проповедует, не навязывает «правильного пути», а словно беседует с собеседником равным себе, уважая нашу способность думать и чувствовать. В этом, быть может, главное его обаяние для современного человека, который порой устал от чужих готовых решений.

Мы надеемся, что в предлагаемом переводе будет сохранена именно эта живая искра Эмерсона. Разумеется, перед нами стояла непростая задача: стремиться к точности – и при этом не заглушить тот тон близкой доверительной беседы, что так характерен для американского философа. Если же отдельные обороты покажутся вам, читатель, чуть старомодными или неожиданными – не спешите упрекать текст. Попробуйте вслушаться: возможно, там проявляется особая музыкальность мысли Эмерсона, то самое мерцание, что позволяет вещам раскрывать свой внутренний свет.

Вам решать, насколько он оказался близок или далёк от вас. Но рискните, загляните в «пещеры» его идей – как некогда он сам спускался вглубь Мамонтовой пещеры, чтобы увидеть свои «звёзды» на каменном своде. Возможно, вы обнаружите там не мнимую иллюзию, а новую перспективу на собственную жизнь. И пусть эта встреча окажется столь же увлекательной, сколь и наводящей на раздумья.

Будем рады, если в пути по этой мудрой книге вы обретёте вдохновение, спокойную смелость и глубокую любовь к миру – ведь именно о таких простых и вечных вещах пишет Эмерсон.

Нежны предзнаменования, в воздухе начертаны,

Одинокому барду они верно свидетельствовали;

Птицы, с пророчествами на крыльях,

Пели неоспоримую правду,

То манили его, то предостерегали.

Поэтому поэт имел право

Пренебречь и писцом, и вестником,

Что тайны в иных, безмерных знаках ищут.

И в его сознании, на заре,

Уже лежали мягкие сумеречные тени.

Ведь прозрение тесно роднится с тем, о чём оно возвещает;

Или, если угодно, предвидение, что грядёт,

Едино с тем самым Гением, что творит.

Несколько лет назад, одной зимней порой, наши города, казалось, поголовно обсуждали «теорию Века». Странным образом совпало, что четверо или пятеро известных людей поочерёдно читали в Бостоне или Нью-Йорке публичные лекции о Духе эпохи. Так случилось, что в те же месяцы в Лондоне вышли в свет заметные брошюры и журналы, где центральным сюжетом был тот же «дух времени». Для меня же «вопрос современности» свёлся к практическому вопросу: «Как мне жить?» Мы не в силах «разгадать» нашу эпоху. Никакая «геометрия» ума не обнимет обширных орбит господствующих идей, не проследит их возвращения и не примирит между собой их противоречия. Мы можем лишь следовать собственной полярности. Прекрасно, если мы рассуждаем и выбираем свой путь, но, в конце концов, нам приходится подчиниться какой-то непреодолимой велящей силе.

На первых же шагах, стремясь осуществить задуманное, мы натыкаемся на неизбежные ограничения. Нас воодушевляет идея «исправить людей». После многих проб понимаем, что начинать надо раньше – в школе. Но мальчики и девочки не слишком послушны; из этого ничего не выходит. Решаем, что проблема в «дурных корнях» – тогда надо бы приступить к реформе ещё раньше – на стадии рождения. Но это уже и есть Судьба, Рок, или, если угодно, законы мира.

Однако, если есть эта неотвратимая «диктовка», сама же она и осознаёт себя. Если мы принимаем Рок, то всё равно вынуждены утвердить свободу, значимость личности, величие долга и силу характера. И то верно, и другое верно. Но «геометрией» ума оба эти предела не объять и не согласовать. Что делать? Если доверяться каждому внушению открыто, если, образно говоря, тренькать или даже грохотать на каждой струне – мы узнаём подлинную силу этой струны. А послушаясь других мыслей, узнаём их природу. И тогда появляется хоть какая-то надежда на гармонию. Мы убеждены, что необходимость и свобода совместимы, личное «я» и целый мир – тоже, как и моя индивидуальная полярность и «дух времени». У загадки эпохи есть личное решение для каждого. Если кто хочет изучить свою эпоху, ему придётся методично разбирать по очереди каждую ведущую тему, связанную с нашим человеческим жребием, и твёрдо, не обедняя опыт, озвучивать все факты, что подтверждают одну сторону, и столь же внимательно собирать факты, что доказывают противоположную. И тогда естественные границы откроются сами, исправляя всякий чрезмерный перекос и устанавливая верное равновесие.

Но давайте без прикрас опишем, как обстоят дела. Нашу Америку упрекают в поверхностности. Великие люди, великие народы – не бахвалы и не паяцы: они осознают, какие ужасы несёт жизнь, и учатся ей противостоять. У спартанца Родина равносильна религии: он умирает перед её величием без тени сомнения. Турок, который верит, что его судьба записана на железном листе в миг рождения, бросается на саблю врага, всем сердцем смирившись с роком. Турок, араб, перс – все они принимают предопределённую судьбу:

«От могилы на двух днях нет бегства на свете:

В назначенный день и врач бессилен спасти,

А в неназначенный – и целая Вселенная

Не сможет тебя погубить».

Индус под колесом смерти так же стойко не дрогнет. Наши кальвинисты ещё в прошлом поколении хранили подобное же достоинство. Они чувствовали, что тяжесть всей Вселенной не даёт им сдвинуться с места. Что тут поделаешь? Мудрые понимают: есть нечто, о чём не сболтнуть и не проголосовать – некий «ремень» или «пояс», опоясывающий мир.

«Судьба, вселенский министр

Исполняет в мире предвиденье Божье,

Так сильна, что хотя бы весь свет поклялся

И противился тому или иному,

Случится всё же то, что редко происходит и раз в тысячу лет;

И влечения наши – к войне, к миру, к ненависти, к любви, —

Всем им правит око свыше».

(Чосер, «Сказание рыцаря»)

Древнегреческая трагедия выражала то же чувство: «Что предопределено – то и свершится. Великая безграничная мысль Зевса неприкосновенна».

У дикарей – своё местное божество, покровитель племени или селения. Широкая этика Иисуса была скоро сведена к «местечковым» богословиям, проповедующим избранность или божественное покровительство «своим». А иной добродушный пастырь вроде Юнга Штиллинга или Роберта Хантингтона и вовсе верит в «дешёвое Провидение», где стоит порядочному человеку проголодаться, как тут же кто-нибудь постучится в дверь и оставит полдоллара. Но Природа не сентиментальна и не нянчит нас. Она легко позволяет человеку (или женщине) утонуть и проглатывает корабль, словно песчинку. Мороз не разбирает лиц, пробирается под кожу, стынет в крови и замораживает человека, точно яблоко в ледяном саду. Болезни, стихии, фортуна, гравитация, молния – им нет дела до наших особ. Провидение ведёт себя довольно грубо. Вспомните манеру жить у пауков и змей, тигриные прыжки, хруст костей жертвы в кольцах удава – всё это в порядке вещей, и наши собственные привычки мало чем отличаются. Мы только что пообедали, и, пусть бойня, где убивают скот, от нас далеко, – мы всё же замешаны в общую схему, где одна раса живёт за счёт другой. Планета в любой момент может подвергнуться ударам комет, возмущениям со стороны других планет, расколам при землетрясениях и извержениях вулканов, сдвигам климата, смещениям равноденствий. Реки мелеют, если вырубать леса. Моря меняют русла. Города и земли уходят под воду. В Лиссабоне землетрясение унесло жизни, как у мух. В Неаполе три года назад за считаные минуты погибло десять тысяч человек. Цинга на корабле, смертоносный климат в Западной Африке, Кайенне, Панаме, Новом Орлеане – уносят людей словно в резне. На наших западных прериях лихорадка и малярия трясут жителей. Холера и оспа губили целые племена, точно мороз – сверчков, которые всё лето стрекочут, а одна холодная ночь – и их не слышно. И это мы даже не говорим о паразитах, о скрытных тварях, что живут в недрах организмов и чередуют поколения. Само существование акул, морских волков с зубами, дробящих кости, косаток и прочих морских хищников – намёк на ярость внутри самой Природы. Не будем отрицать очевидное: Провидение идёт к своей цели дорогами дикими, жёсткими, непредсказуемыми. И бесполезно приводить это устрашающее благодеяние к виду богослова со студентским воротничком, будто можно всё выбелить да вычистить.