— Ну, не зря же мы с ним родственники, — болезненно кривлюсь, но судя по недоуменным глазам Женьки — моего сарказма он не понял. Ну и ладно.

— Спасибо, — тихо произношу, потом перевожу взгляд на Ройха, — и вам, Юлий Владимирович.

Он как-то странно подергивает углом рта, глядя выше моей головы. Ладно, будем считать, что благодарность принята.

— Я пойду, — снова пытаюсь встать. Снова с тем же успехом — мир тонет в жару и в черных пятнах. И прояснившаяся было преподавательская снова становится для меня бездной преисподней. Ну, что ж, значит, дьявол тут не просто так забежал!

— Господи, ну что ты за существо такое непонятливое, Иванова? — уже даже с каким-то безнадежным отчаянием комментирует Ройх, и мир в моих глазах резко обрушивается куда-то вниз.

Сначала я решаю — падаю. Потом понимаю — нет. Меня просто опрокинули. Подхватили под колени и держат на руках. И кто!

Волосы почти дыбом от ужаса встают.

— Евгений, дверь, — произносит Ройх и звучит практически так же, как “сестра, скальпель”. Женька суетится, а потом мир вокруг меня вдруг приходит в движение.

Волосы встают дыбом уже окончательно.

— Отпустите, — шепчу тихонько, — я сама дойду.

— Куда дойдешь? До морга? Нет, Иванова, не в мою смену. Я сегодня дежурный преподаватель и сегодня ты не сдохнешь. Эту свинью ты мне не подложишь, Катерина.

— Ю-юлий Владимирович, — от охренения сама уже заикаюсь, — я тяжелая.

— Ты замолчишь или нет? Не трясись, Иванова. С лестницы я тебя не уроню. Хоть мне и очень хочется.

Ситуацию усугубляет трепач Сергиенко, у которого неожиданно будто чакра какая-то открылась. И сопровождая меня и Ройха до университетской парковки, он всем рассказывает, что мне стало плохо, что Юлий Владимирович мне оказывает помощь.

Писк сигнализации и знакомый пряный запах автомобильного ароматизатора сообщает мне о пункте назначения. Меня неожиданно аккуратно сгружают на пассажирское сиденье, пристегивают ремнем безопасности.

— Ты еще тут? — Ройх щелкает у меня перед носом пальцами. — Нашатырь освежить не нужно?

— Н-нет, — болтаю головой вяло.

Без всяких лишних реплик он захлопывает дверь. Что-то говорит Сергиенко, и он быстро-быстро кивает и машет мне рукой. Пока я думаю, к чему бы это — Ройх успевает занять кресло водителя и даже завести двигатель.

— Куда вы меня везете? — собираюсь с силами для вопроса очень вовремя — когда машина трогается с места.

— В лес, Катерина. В лес. Куда еще могут таскать своих жертв озабоченные маньяки? — кажется, Ройху нравится мое полуобморочное состояние.

— Вы сказали, что не дадите мне умереть в ваше дежурство.

Сама не понимаю, как набралась сил на такую длинную фразу.

— А кто сказал, что я тебя там убивать собираюсь? — Ройх улыбается так коварно, так леденяще, что меня ужас до копчика продирает. Это он сейчас про то, что я подумала?

Ну, точно про то.

Правда до того, как я успеваю придумать, как быстро мне стоит катапультироваться из машины — он успевает фыркнуть еще раз.

— Уймись. Едем мы в ближайший травмпункт. Бледно-зеленые полуобморочные клуши меня категорически не возбуждают.

— Но у меня нет никакой травмы, — возражаю вяло.

— Вот пусть в травмпункте мне об этом и расскажут. А пока твое раскрашенное фингалами лицо и никакое состояние вызывают вопросы.

У больничного комплекса у нас снова происходит перепалка.

— Да я сама могу дойти, — я пытаюсь отстоять свое право на передвижение ногами.

— А, ну да, — подошедший и склонившийся уже, чтобы меня снова взять на руки Ройх распрямляется и с интересом оглядывается. Указывает направо, — тогда туда ползи. Вон в то рыжее здание. А я схожу, попрошу, чтоб для тебя пакетик подготовили.