— Какой пакетик? — зависаю. Уж сколько я знаю медицинских приблуд, но пактик-то мне как поможет?

— Черный. С молнией. Фирменный пакетик, который выдают всем клиентам этого морга, — все с той же непроницаемой миной поясняет препод, глядя на меня сверху вниз, — ты в него заползешь и окончательно отбросишь копыта. Это ведь у тебя по жизненному плану, Иванова?

Он меня так бесит, что никакими словами не передать.

Настолько, что я сама решаюсь. Катапультируюсь из его машины и шагов пять таки преодолеваю сама. Ногами. А потом…

А потом ловлю себя на том, что отчаянно хватаюсь за кстати подвернувшуюся скамейку и пытаюсь не стечь в грязь на асфальте.

— Ну вот куда ты так спешишь, а, Катерина? Тебе же пакетик еще не принесли, — хмыкает Юлий Владимирович, этот гребаный злорадствующий дьявол, которому, судя по всему, ужасно приятно наблюдать меня в настолько отвратительном состоянии.

Теперь уже у меня не хватает сил, чтобы отпихнуть его руки, когда он снова — снова, Боже, ужас-то какой — заставляет меня оказаться над землей.

— Прекратите, — измученно вою. Сил моих больше нет — чтоб Ройх меня таскал на ручках, то ли как маленькую девочку, то ли как какую-то ценность.

Быть для Ройха хоть кем-то из этого списка — не могу, не хочу, не буду!

— Прямо сейчас? — темная бровь на ненавистном мне лице изгибается все с тем же неутолимым сарказмом. — В какую лужу тебя уронить. Вон в ту? Или вот в эту? Соображай быстрее, эта лужа того гляди кончится.

— Боже, ну зачем? — спрашиваю откровенно измученно. — Зачем вы все это?

— Дежурство у меня сегодня по графику, — милостиво роняет Ройх, — и как я уже сказал, твое бессмысленно скончавшееся тело мне не нужно. Ты и так достаточно нагадила мне в карьеру, Иванова.

Вот именно что достаточно.

Достаточно, чтобы не вписываться за меня перед непонятными амбалами, перед мутными типами, вроде моего братца, чтобы не таскать меня на руках, как какую-то тургеневскую барышню.

Хотя собственное состояние меня тоже, честно говоря, начинает напрягать. Слабость, не отпускающая больше часа к ряду — это что-то новенькое. Да и обмороков от нервов у меня раньше не случалось.

Ройх вносит меня в серое двухэтажное здание, оглядывается и паркуется со мной вместе на какую-то лавочку.

Усаживает. Меня! К себе!! На колени!!!

От его руки на моем бедре и от взгляда глаза в глаза по телу расползается жар и тяжесть.

— Ну что, Катерина, твой прайс обсудим? Сколько хочешь за то, чтоб так вот посидеть полчасика? — тихо-тихо, произносит он, и вот это — очередная порция мерзостей в этом направлении — и приводит меня в чувство. Настолько хорошо, что я даже залепляю ему пощечину, слетая с его колен.

Потом только понимаю — что наделала! И кому дала по лицу. Боже…

Одно оправдание — давно хотелось.

У Ройха взгляд становится воистину волчьим. Тем самым, когда ясно — только пара секунд и отделяют тебя от разодранного в клочья горла.

Я отступаю задом.

— Заходите, — именно в эту секунду в коридор из приемного кабинета травм-пункта выходит медик.

— Я… Мне уже не надо, — бросаюсь было к выходу, но жесткая мужская рука сгребает меня за воротник и впихивает в кабинет.

— Осматривайте её, — замогильным голосом приговаривает Ройх, — пришла утром раскрашенная. Рухнула в обморок после пар. Час уже — как невареная муха.

И хлопает дверью за моей спиной.

— Это ваш… — врач запинается, взвешивая мой возраст и возраст Ройха, чтобы определить степень родства, — ваш парень?

Ой бля-а-а… Волосы дыбом, по коже — стая мурашек от ужаса. Потому что даже в формате идеи, мироздание, ты издеваешься?!

— Урод это, — выдыхаю сквозь зубы, — редкостный придурок из нашего деканата.