— А, — медичка резко скучнеет и достает из кармана маленький молоточек, — так, сюда смотрим.

Из кабинета я выхожу сорок минут спустя. Озверевшая, истыканная и застуканная, и с новой ваткой с нашатырем в лапках.

Ройх, умудрившийся увлечься каким-то медицинским журналом, при виде меня демонстративно его откладывает.

— Чем порадуете, доктор? — насмешливо спрашивает он. — Сотрясение? Болевой шок? Наркотики?

От его охеренных гипотез я быстро и очень результативно выпадаю в осадок. Круто он обо мне думает. Шлюха и наркоманка. Спасибо, Юлий Владимирович!

— Переутомление, стресс и… — медсестра меряет меня красноречивым взглядом, — я бы предположила недоедание. Ваша подопечная проговорилась, что не завтракала. Я предположу, что и не обедала.

От её прозорливости меня натурально в жар бросает.

Ройх же снисходительно кривит губы и кивает.

— Ясно, спасибо.

Я не успеваю даже подумать о побеге, а на моем плече уже стискиваются стальные пальцы.

— Идем, Катерина.

— К-куда…

— Лечиться.

Пока я вдупляю в этот до странности непонятный ответ, медсестра соображает побыстрее моего.

— У нас тут недалеко отличное кафе, — ослепительно улыбается она, как-то неожиданно разворачивая плечи, — хотите, покажу? У меня по плану как раз перерыв обеденный.

Сегодняшний день явно настроен заставить меня охренеть до критической стадии. Еще чуть-чуть — и сама прилягу с чем-то вроде инсульта.

На моих глазах взрослая и даже вполне симпатичная женщина… кадрит Ройха. А он… Задумчиво на неё смотрит… Оценивает.

— Если вам это удобно, — наконец проговаривает он и медсестра радостно улыбается. Убегает в сестринскую, вылетает оттуда, уже сбросив халат, с курткой в охапку. В компании другой медсестры, явно заступающей на пост этой прости-господи…

Иду и пригораю.

Слушаю наивный треп медсестры, выкипаю еще больше.

Никогда в жизни не ощущала себя третьей лишней без права на удаление.

Дергаюсь было, пытаюсь выдраться из пальцев Ройха — и железная хватка на плече становится болезненной.

— Ты не уйдешь, пока не пообедаешь, — тихо, но очень емко произносит он, — потом лети на все четыре стороны.

— Я поем в общежитии, — почти шепчу, сгорая от стыда.

— Что ж, значит, в общежитии ты поешь еще раз, — бесстрастно откликается Ройх, — обедать будешь при мне. Чтобы я точно знал, что ты не будешь валяться ни в какой подворотне.

— Господи, с ума сойти, какой вы заботливый к своим студентам, — восхищенно охает медсестра и восхищенно виснет на втором Ройховском плече, — меня кстати Лариса зовут. Но вы можете звать меня Ларой.

Долбанутый он. На всю голову.

Только долбанутый препод будет заниматься тем, чем сейчас занимается Ройх.

Притаскивает меня в кафешку, комплексный обед заказывает. Кофе с пироженкой для жеманной Лары. Она упархивает в туалет, а возвращается оттуда с накрашенными губами и ресницами.

Наблюдать её улыбки в сторону Ройха, слушать этот бесконечный треп — боже, как же от этого тошнит. Гребаный ванильный ад, сидеть и слушать, что какая-то дура находит этого озабоченного козла по-настоящему интересным. Глазки ему строит. Ложечку для него эротично облизывает. Фу!

Дайте мне ведерко, блевану, не отходя от столика.

И он ведь смотрит на это благостно. На меня будто не обращает внимания, но это иллюзия — один раз я дергаюсь в сторону, и меня тут же снова прихватывают за рукав куртки.

— Иванова. Я не шутил про обед.

Чтоб его!

Пятнадцать минут на разогрев комплексного обеда проходят как два пожизненных в карцере с ледяными полами и стенами. Когда передо мной ставят тарелку с гребаным борщом, я уже готова её через край залпом выпить. Хотя это перебор, наверное.