Но никакие слова и запреты не могли уже остановить Зоремира. Урча и постанывая, юноша впился зубами в тёплый кусок мяса, отрывая от него увесистые шматки.

– Сделай что-нибудь, Дубыня! – не выдержал проснувшийся Чаян. – Ведь этот несмышлёныш нажрётся и сдохнет! Малой же совсем, глупый, жалко парнишку!

– Да он и так сдохнет, когда узнает, что ел мясо от ляжки Тихомила, которого медведь задрал! – вожак издал презрительный смешок. – Ну как, несмышлёныш, вкусна человеческая плоть? Давай-давай, жри больше!

Эти слова не сразу дошли до сознания Зоремира, но челюсти, рвавшие и перемалывавшие мясо, внезапно остановились. Спазм сжал горло, прерывая дыхание, а невесть откуда появившийся во рту кисло-сладкий привкус мгновенно вызвал жуткую резь в желудке.

– Что-о-о? – прохрипел он, выплёвывая изо рта кусочки мяса и с трудом сдерживая рвотный позыв. – Так это я ем человечину?

– Не ты один. Нам тоже пришлось! – подал голос Милота. – Жаль Тихомила, но мужик нас от голодной смерти спас! Да и погиб охотник быстро, почти не мучился. Медведь ему голову размозжил и уже хотел когти и клыки в тело запустить, но мы его стрелами и копьями прогнали. Ну а коли зверя никакого не удалось добыть, то пришлось нам с Чаяном распотрошить Тихомила. Ему всё равно было, а так хоть мясо в избу вам принесли!

Полураздетый юноша, широко распахнув дверь и зажав рукою рот, стремглав выскочил на двор и рухнул на четвереньки возле большого сугроба.

Парня выворачивало наружу. Клокочущие звуки неслись из груди и горла, по щекам текли слёзы, а толчки изнутри тела продолжались и продолжались.

Когда же всё содержимое желудка выплеснулось на снег, Зоремир понял, что спазмы прекратились. Только тут он ощутил жуткий холод. Руки и ноги его окоченели, лицо покрылось корочкой льда. На негнущихся ногах он ввалился в избу и без сил растянулся на полу возле печи.

Дубыня и Милота подхватили юношу на руки и, похохатывая, положили на топчан.

Зоремир стонал и ругался, поминая плохими словами свою жизнь и охотников ватаги:

– Будьте вы все прокляты! Как же я теперь жить буду после съеденной человечины? Неужто мы с вами не люди, а звери?

– Кого это вы съели, други? – прорычал кто-то, и вмиг от распахнутой двери пахнуло холодом.

В проёме стоял живой и невредимый Тихомил, а у ног его лежала огромная медвежья шкура.

Увидев изумление на лице юноши, он посмотрел в сторону Дубыни и подмигнул ему заиндевевшей ресницей на глазу:

– Что тут у вас творится? Парня уму-разуму учите?

– После долгого голодания наш юнец решил мяса поесть! Мы его едва спасти успели!

– Ага! Человечину ему подсунули? Уж не меня ли сварили? – захохотал охотник. – Наверное, медведь этот виноват?

Тихомил перешагнул через шкуру и подошёл к топчану, на котором лежал изумлённый происходящим Зоремир.

– Ты не подумай о ватаге ничего плохого. Человечину мы никогда не ели, даже в самые голодные годы. А вот глупых юнцов учим ради их же пользы! – Мужик похлопал по плечу юношу. – Отдыхай. Тебе скоро понадобятся силы для охоты. Мороз на дворе ослабевает. Пройдёт всего один день – и можно будет выйти из избушки.

Зоремир закашлялся, с трудом перевернулся на спину, пряча лицо от жара костра, и облегчённо вздохнул.

Тёплая волна воздуха плотным коконом окутала его, погружая в сладкую негу, и уже сложно было понять, сон это или всё ещё перед ним плывут воспоминания.

Он вдруг почувствовал, как чья-то тень надвинулась на него сверху, перекрывая поток мягких солнечных лучей.

– Так вот куда ты от людей спрятался! – высокий звенящий голос резанул по ушам, заставив Коваля невольно сморщиться и открыть глаза. – На солнышке греешься! Думы думаешь!