– Правду говоришь, красавица! Но эта правда твоя для маленьких лесных посёлков подходит, где люди на виду живут и друг дружку в лицо знают, – старец тяжело вздохнул и внимательно посмотрел в глаза девке. – А довелось ли тебе побывать когда-нибудь в Холме, видела ли, сколько много в нём народу живёт?

– Что ты, дед Коваль, я всего лишь два раза с отцом на тот берег в Светлый плавала. На реке до смерти перепугалась волн и качки, а потому зареклась в лодку садиться!

– Ну, это зря, девонька! В нашей Биармии реки заменяют людям дороги. По воде на лодье или лодке куда хочешь можно добраться. Мир велик. Городов и людей в нём столько, что и представить невозможно!

– А зачем это надобно? Там меня ведь никто не ждёт. А тут я хоть кому-то нужна.

– В больших городах парней холостых много, есть из кого выбрать! – улыбнулся Коваль, думая о чём-то своём.

– Так и девок в городах тоже немало! – по-прежнему упорствовала Влася. – Всех стоящих парней разберут, а мне, опять же, самый плохонький достанется. Потому никуда отсель я не поплыву. Лучше рассказывай про тризну! Что было дальше?

– Слуги накормили меня, и я даже смог прикорнуть на каком-то низеньком узком топчане у стены дома. Проснулся от топота ног и криков. Люди выходили во двор. Подошёл отец и взмахом руки приказал идти за ним. Во дворе я увидел, что солнце уже начало прятаться за верхушки деревьев. Приближался вечер. Вслед за толпой, не сказав друг другу ни слова, мы дошли до берега реки. Отец подвёл меня к группе людей, в центре которой стоял старший брат отца. Он поднял вверх руку, заставляя замолчать собравшийся народ, и начал громко говорить о жизни усопшего, его подвигах на войне, храбрости и мужестве.

Старец замолчал, теребя сухими длинными пальцами редкую седую бороду.

– Чего остановился? Продолжай! – девичьи пальцы затеребили плечо задумавшегося старика.

– Ты знаешь, – на лице его застыло удивление, – а я не помню тех слов о моём деде. Пытаюсь вспомнить и не могу. Я тогда с ужасом смотрел на огромную краду, похожую на низкий сруб дома с продухами меж брёвен, прислонённую к ней лестницу и лежащего наверху старика. С того места, где я стоял, виднелось только бледное лицо и заострённый нос. Для меня он казался совсем чужим человеком. Как и мой отец.

– А мать, куда подевалась твоя мать? – встрепенулась девка.

– После того как меня отдали лекарю, мы не виделись ни разу, и я не знал, жива ли она.

– Но ведь на тризну мать пришла! – не отступалась Влася. – Неужто ты не пытался её там найти?

– Я не думал об этом, – прозвучал простодушный и очень честный ответ. – Все мои мысли тогда шли о том, где я мог видеть такое же бледное и усохшее лицо, как у покойника! А когда я вспомнил, то испугался.

– Чего испугался?

– Понял, что такое же лицо я видел у Горазда! На нём была маска смерти, когда я уезжал с отцом из его дома! Учитель сам мне о ней несколько раз рассказывал!

– Какая маска? – испуганно пролепетала Влася.

– Когда человек готовится уйти в мир Нави, то это можно узнать по лицу. Кожа у него становится бледно-серого цвета, глаза сильно западают, щёки втягиваются, на лбу появляются капельки пота, а живые черты исчезают. Лицо делается неподвижным и страшным. Это и есть маска смерти! – Коваль провёл сухой ладонью по своим щекам, глазам и подбородку, словно проверяя, жив ли ещё он сам. – Видать, я стал тогда сильно думать и беспокоиться о своём учителе, а потому пропустил всё, что говорили о моём деде.

– Уф! – со всхлипом выдохнула девка. – Ну ты меня и напугал! С детства покойников боюсь!

– Живых нужно бояться, а мёртвые зла причинить не могут!