От непривычно долгой работы вёслами сильно болели и ныли руки и спина. Да и как им было не болеть, коли весь пройденный путь плыть приходилось против течения.

Когда же лодка вошла в тихую и спокойную протоку, грести стало намного легче. Зоремир успевал рассматривать проплывающие мимо пологие лесистые берега, удивляясь их необычайной дикой красоте.

Щемящая боль от разлуки с Баженой неожиданно разлилась в груди. Казалось, он даже физически почувствовал, как в последний вечер перед расставанием тёплые ласковые руки гладили его шею и затылок, а влажные губы покрывали быстрыми поцелуями лицо.

Юноша невольно зажмурился и тихонько застонал.

– Что с тобой, паря? – услышал он негромкий голос вожака. – Никак девку свою вспомнил? Теперь с ней свидишься не скоро! Смирись со своей судьбой!

– Как же тут смиришься, коли сама Ингунн обещала нас с Баженой поженить. Ты же при нашем разговоре был и это помнишь?

– Но сам же знаешь, что отец Бажены не захотел отдавать дочь за тебя. Не желал он союза с твоим родом! Потому и пошёл супротив Ингунн!

– А как же мой ребёнок, Дубыня? Он может родиться без отца!

– Что поделаешь, паря, стисни зубы и терпи! Всё в руках богов. Осень и зима пролетят быстро, сам того не заметишь. Ежели наша охота будет удачной, а лёд на реках весной сойдёт рано, то мы вслед за ним по течению быстро приплывём домой. А там, глядишь, твоя Бажена будет ещё на сносях. Ты же шкуры звериные приказным людям продашь и при деньгах хороших останешься. Они тебе помогут с отцом Бажены сговориться! Потому старайся, не ленись. Лес – он упорных людей любит!

– Но я же мало что умею! – хмыкнул Зоремир.

– Об этом не думай! Поставлю тебя в пару с хорошим охотником. Всему от него научишься! По первости ему помощником будешь, а как освоишься, на себя работать начнёшь. И не думай о ватаге нашей плохо, мы ещё никого добычей не обижали! Так ли? – обратился вожак к сидящим на вёслах мужикам.

Те дружно и согласно кивнули головами, продолжая свою монотонную работу.

– Скажи, Дубыня, а тебе становилось когда-нибудь страшно? – прервал затянувшееся молчание юноша. – Очень страшно?

– К чему ты разговор этот затеваешь? – вожак подозрительно и хмуро покосился на юношу. – Нет таких людей, которые совсем ничего не боятся! Храбрец тот, кто страхи свои внутри себя прятать умеет, а не выплёскивает их наружу, как пиво из корчаги.

– Значит, было… – удовлетворённо произнёс Зоремир. – Расскажи. У тебя это интересно получается!

Вожак задумчивым взглядом окинул водную гладь и улыбнулся какой-то своей мысли.

– Что ж, есть у меня один случай для тебя поучительный. Надеюсь, нам запомнится на всю жизнь.

Он пригладил всклокоченную бороду и продолжил:

– Три с лишком десятка лет назад я увязался за своим отцом на далёкую реку Вину, что впадает в Студёное море. Местные жители называют его Гандвиком. Мы вышли из Новогорода на пяти больших лодьях, гружённых разным инструментом, оружием и припасами, да за кормой тянущих по нескольку длинных рыбачьих лодок. Тем походом командовал молодой ещё тогда Кагель – брат князя Буривоя. Надлежало нам пройти до самого моря и построить крепость поблизости от дельты Вины, дабы не пропускать ворогов вверх по ней в сторону Новогорода, а с разных купцов и торговцев пошлину за провозимые товары брать.

Дубыня перевёл дух и продолжил:

– Река та оказалась такой полноводной и могучей, что в некоторых местах берегов с кормы лодьи не видать было. Когда вышли в её дельту, то обнаружили четыре основных рукава и с десяток мелких, а островов и островков в ней – не перечесть! Дальше за ними виднелось безбрежное море! Кагель увидел всё это и повернул лодьи обратно в русло Вины. В море плыть не захотел. И пошли мы под парусом вдоль левого берега реки. Кто-то из кормчих через несколько вёрст обнаружил небольшую песчаную бухту. В ней порешили остановиться на ночлег. Лишь только высадились на берег, поняли, что место уже занято. Там нас поджидали два десятка местных охотников, вооружённых луками и копьями.