Сама помещица, усадив мать одного из погибших воинов на свободную скамью за ближайшим столом, аккуратно поправила ворот своего чёрного платья. Её наряд был строго сшит, но изыскан. Тонкая вышивка на манжетах и воротнике изображала сцены звёздного неба, что символизировало защиту и покровительство. Голову её украшала простая, но элегантная диадема.

С гордо поднятой головой княгиня направилась к своему месту. На манер капитолия, на широком возвышении находились два трона, принадлежавшие князю и его супруге. И по обе стороны от них уже располагались другие представители власти в княжестве: военачальник, хранитель казны и зодчий. Генерал вместе со своей супругой расположились на своих стульях рядом с Еферием, а мастер строительства всегда восседал со стороны помещицы. Лиза пыталась поддерживать светскую беседу, но было видно, что её внимание сосредоточено не на своём супруге. Она то и дело кокетливо поглядывала в сторону князя, пытаясь снискать к себе его расположение, уловить хоть немного взора владыки в свою сторону. Генерал же сидел молчаливым, погружённый в свои мысли. Его взгляд был тяжёлым, но твёрдым, а зажившие шрамы на его лице, казалось, светились в свете факелов.

Когда Елена проходила вдоль рядов расположившихся гостей, в зале постепенно воцарялась тишина. Люди, сначала шептавшиеся между собой, замолкали один за другим. Никто не хотел упустить момент, когда княгиня скажет своё слово. Её фигура, стройная и грациозная, притягивала взгляды. Даже солдаты вставали со своих мест и вытягивались в струнку, когда она проходила мимо. Шаги помещицы разносились эхом по залу, как и шелест её юбки, шаркающей по каменным плитам, вместе с чётким стуком каблуков. Она наконец добралась до своего трона и, не усаживаясь, сложила руки в замок, словно готовясь к молитве. Все присутствующие, от крестьянина до солдата, повторили за ней этот жест.

– Мы собрались здесь, – начала она мягким голосом, от которого по спинам многих пробежал холодок, – чтобы отметить возвращение наших воинов и почтить память тех, кто не вернулся. Их нет с нами, но их души останутся в наших сердцах.

Её слова наполнили зал, отскакивая от стен эхом.

– Они отдали самое дорогое – свои жизни. И мы будем помнить их до тех пор, пока дышим.

Помещица сделала паузу, обводя взглядом собравшихся. Солдаты стояли, склонив головы, а некоторые крестьяне шёпотом произносили имена тех, кого они потеряли.

Затем, слова молитвы слетели с уст присутствовавших в зале и пронеслись вдоль стен, словно мягкий ветер, наполняя сердца надеждой и горечью одновременно.

«К Отцу и Матери взываем,

Детьми их себя нарекаем.

И просим о том, что нам

Является в мечтах дневных.

Лучше в любви жить своих родных,

Чем пропитанным злобой тьму в мир носить.

Луши любимых сегодня мы хотим проводить.

Родители, осветите им путь.

Не дайте детям с дороги к вам свернуть.

Примите в объятия Ваши Адиса, и его братьев.

Успокойте их любовью своей.

Да будет так.»

Единственным, кто воздержался от участия в общей молитве, оказался Князь Еферий. Он внимательно и многозначительно смотрел на свою супругу. Закончив, Елена подняла бокал вина и посмотрела в его сторону. Мягкие черты лица княгини ужесточились. Между ними завязался безмолвный разговор, понятный лишь им двоим, в то время как солдаты вместе со слугами и приглашенными крестьянами приступили к угощениям.

Алые лучи закатного солнца напоследок обдали своим огненным свечением зеленую листву. Птицы щебетали свои песни. По лесу прогуливались двое, знатно перед этим отобедав и выпив несколько бокалов вина в честь победы над неприятелем. Воин, облаченный в черные блестящие доспехи, и светловолосая княгиня в длинном чёрном платье.