Скажите, есть ли пара комнат

у вас для отдыха гостей?

– Коль отдохнуть вам по душе,

то на втором вы этаже

найдёте комнату.

– Спасибо!

– По лестнице наверх. – Она

ему сказала.

– Не могли бы

вы принести туда вина?

– Конечно! Ждите, скоро буду.

Вы поднимайтесь! Я – минуту

и там. – Промолвила она.

Поднялся он наверх. Ступени

к порогу комнаты вели.

И факелы бросали тени

на догоравшие угли.

Что сразу привлекало взоры

туда вошедшего – камин

На окнах бархатные шторы,

И над кроватью балдахин.

И стол. Стояли там бокалы,

И он вина себе налил.

Витали запахи сандала

по комнате. Итак, Уилл

в парадном (как пришёл) наряде

расположился на кровати

Отпив вина, он закурил.

Внизу под звонкую гитару,

он слышал, кто-то напевал.

В одной руке держа сигару

другой руке – вина бокал,

он Джулиану вспоминал.

Он размышлял: « И почему же

Мы часто кажемся снаружи

Не теми, кем мы есть в душе?

Так повелось давно уже,

Что ценят нас не по поступкам,

А по словам и по уступкам

И ждут похвал и лестных слов.

Я на уступки не готов

перед таким, как Джулианы

отец: картёжник, мот, ханжа, —

но о порядочности странно

Твердит, про честь свою визжа.

И недостатки он чужие

Желает обличить, свои

Пытаясь обелить. Благие

не оценил дела мои!

Я зол на их семью ужасно.

Не ту любил, не тем напрасно

Я оплатил семьи долги!»

Внизу шумели, хохотали.

Вдруг отворилась дверь к нему.

[Уильям]

– Ты заставляешь ждать всегда ли?

– Простите. – Глядя в полутьму

в ответ она сказала.

– Что же…

Потупив взгляд стоит она.

Не отставляв бокал вина,

он полусидя-полулёжа

ей шлёт воздушный поцелуй,

с насмешкой, деланным апломбом.

– Ты слышишь музыку? – Танцуй! —

Она стоит в наряде скромном,

в обычном платье, не для встреч.

[Она]

– В дыму не видно танца.

[Уильям]

– Свеч

довольно. Хватит силуэта,

чтобы желание зажечь.

А, впрочем, смысла в танце нету.

Зачем же тратить время зря?

С насмешкой, так же всё, куря

привлёк её к себе за юбку.

– Красива ты.

– Сперва – вина

налью себе. Того поступка

я не свершу, коль не пьяна.

Сказала с робостью она.

– Налей себе и мне – два кубка.

И назови свою цену.

– За что мне это униженье?

– В трактире ищешь уваженья?

– Меня пустите, сэр!

– Да ну!

– Я передумала. – Смущённо

она сказала.

– Как же так?

Вы быстро передумать склонны! —

Смеялся он, куря табак.

– Я думала, смогу сначала.

И там на первом этаже

Вы мне понравились немало.

– Но разонравился уже?

Он рассмеялся.

– Нет закона

Для вас и вы самовлюблённы.

– Самовлюблён? Да нет, себя,

Я презираю, жизнь губя

в интригах, выпивке, разврате,

чтоб клятву юности забыть!

И вы ошиблись, стало быть,

В своих речах. Они – некстати!

– Вам надо жизнь переменить.

– Довольно слов! Я здесь не ради

дурацких поучений. Что ж,

смотри, годится ли платёж? —

Он бросил деньги. – Или мало?

– Чтоб унижаться так я стала

такой цены у вас нет, сэр.

Скрывает ваш изыск манер

порок.

– Оценок мне не надо

трактирной девки, что за плату

всем отдаётся по ночам.

Оставь замашки знатных дам!

– Пустите! Здесь я ради брата.

Нужны мне деньги. Он в тюрьме.

Но я не вынесу бесчестье…

Прошу, уйти позвольте мне.

Признаюсь вам: впервые здесь я!

Она расплакалась навзрыд.

Прости! – Уильям говорит. —

Я не держу тебя нисколько

Не проливай напрасных слёз.

– Спасибо, ухожу я.

– Только

ответь: за что в тюрьму пришлось

ему попасть?

– К чему вопрос? —

За непокорность англичанам,

мятежник, брошен он тюрьму.

Казнён он будет. Жить ему

до завтра.

– Нужно палача нам

Остановить!

– Но до зари

Полночи лишь и нету злата.

Увы, но не спасти мне брата!

Я жить с бесчестьем не смогу,

Где чувства будто на торгу.

– О, нет, бесчестия не надо!

А нужно золото – бери! —

Он протянул ей деньги.

– Что вы!

Сэр, я – не дама для утех,

И ею стать я не готова

Под брань купцов и знати смех.