Эх, Татьяна! Прям ножом в сердечко. В Московский в реальности, откуда я, меня не приняли. Десять сессий с психологом потратил на то, чтобы перестать считать катастрофой непоступление в МГУ.

– А работаете только в ВЛКСМ, так?

– У меня сохранились крепкие связи в ИНИОН. Я помогаю с переводами.

– И что переводите?

Татьяна слегка наклонила голову в бок. Её волосы естественного цвета почти не шелохнулись.

– Наш коллектив работает над… различными текстами зарубежных политических организаций. Отдел географически занимается странами Западной Европы и Северной Америки, состоит из нескольких секторов. В одном из них я, скажем так, тружусь.

Я не знаю никакого ИНИОН. Был ли в России такой институт? Ведь раньше как происходило: после 1991 года многие заведения “переобулись”, сняли старую вывеску и обновили фасад, иногда буквально. В памяти заплутал, но ничего не вспомнил, что бы значало ИНИОН. Но меня насторожило другое.

Татьяна волнуется. Нужно копнуть ещё глубже.

– А в каком именно секторе вы работаете?

– Какой вы сегодня любопытный, Андрей Иванович, – в ответ прислали скромную улыбку.

– Мне нравится ваш уровень знания.

– Помогаю в секторе изучения международной социал-демократии.

Ага. Вот оно что. Левачка? Или либералка? Вопросики, вопросики, всё больше вопросиков о её реальных политических взглядах. Вот почему Татьяна так скромно, почти скрытно улыбается над моими замечаниями про советскую действительность. Тогда, можно сказать, мне повезло в очередной раз – работать с диссидентствующей для меня, пришельца из будущего, проще, чем если бы она была зашоренной коммунисткой. Такая бы уже настучала во все инстанции: “Посмотрите, мой шеф антикоммунистический элемент, ведущий антисоветскую деятельность. И, возможно, шизофреник с вялотекущей формой!”

– Интересная у вас биография, – я решил сбавить давление. – Потом обязательно распрошу, что увлекательного находите там, за границей.

Татьяна от волнения онемела, прямо с застывшей улыбкой пыталась понять, что имелось в виду. Нужно срочно её расслабить, пока хомячок не помер:

– А меня, как видите, судьба привела к работе с молодыми коммунистами. В Ленинском комсомоле учат коммунизму молодежь, осваиваем революционный опыт старших поколений, словом и делом подтверждаем свою убежденность в правоте марксизма-ленинизма, воспитываем стойкость, нравственную чистоту… – процитировал по памяти какой-то унылый документ. В последние недели только и делаю, что заучиваю трафаретные предложения для создания правильного спича.

Белая блуза громко засмеялась – так громко, что сам заразился смехом.

– Но вам повезло, командировали в ВЛКСМ! И в самый Центральный Комитет.

– Мне повезло? – я поднял глаза со стола от удивления. Думал, что в комсомоле социальный лифт получше работает, чем в КПСС.

– Попасть в ЦК комсомольской организации в таком молодом возрасте – это очень большая удача, – Татьяна медленно закрыла за собой дверь.

И наличие дружбы с важными товарищами, забыла добавить. Хм. Но разве не должно так быть как само собой разумеещееся? Неужели молодежная организация должна управляться всякими старыми скуфами? Будто бы гимн всем детям и подросткам должен исполняться ими же.

Ещё один пунктик в биографию “Андрея Ивановича”. Я не учился в МГУ, а вот он точно родился с золотой ложкой во рту. Или с целым золотым половником. Помнится, на моем истфаке про престижность исторической профессии в советское время поговоривали не раз. Что до Татьяны, то разговор приоткрыл её новый образ. Эта женщина мне нравится всё больше и больше. Рядом с ней образуется безопасное место, где можно чуть-чуть приспустить внутренний панцирь. Запишу в дневник задачи: сблизиться с Татьяной до минимума, экологично предложить сменить внешний вид.