Приведу характерные эпизоды, иллюстрирующие условия, в которых рос будущий святитель.

Однажды, когда к ним были приглашены гости, мальчики из дворянской семьи, им подали к столу белый хлеб. Тогда Дмитрий (так звали святителя Игнатия до монашеского пострига), поскольку ничего похожего ему не давали, решил, раз гостям предлагают, тоже попробовать угощение. За то, что он съел эту булочку, которую поставили гостям, отец заставил его встать на колени и стоять так несколько часов с этой булкой во рту.

Еще один случай, по некоторым свидетельствам, характеризует обстановку того времени. Горничная докладывает маме Дмитрия о здоровье детей.

Мама спрашивает:

– А что София, выздоровела?

Горничная:

– Выздоровела, но еще жар – надо в баню сводить и чепчик пока не снимать, потому что еще температура…

– Нет-нет, в чепце некрасиво. Снимите. И в баню – это некультурно.

Приведу еще один пример того, что значит – «увидеть» человека, и насколько это дорого. Возможно, он останется у вас в памяти.

Митрополит Антоний (Сурожский) рассказывал[14], что однажды он шел за одним профессором, у которого попросил денег «профессиональный» нищий. Между ним и профессором начался какой-то разговор, после которого нищий вскочил на ноги и обнял этого профессора.

Митрополит Антоний (кажется, он тогда еще не был митрополитом) очень удивился и решил спросить, что же тогда произошло. Оказалось, что этот профессор не имел денег даже на метро и поэтому шел пешком, а когда человек попросил денег, профессор остановился в растерянности, подумав, что, если он сейчас ему откажет, тот узнает в нем русского (это было в эмиграции) и подумает, мол, «вот еще один человек, которому до меня нет никакого дела». Поэтому, признал профессор, он снял перед нищим шляпу и попросил у него прощения за то, что ничего не может ему дать. После этого нищий встал и обнял его.

Потом выяснилось, что это был «профессиональный» нищий, который зарабатывал за день больше, чем профессор за неделю. Но для нищего ценность поступка профессора была в том, что он утвердил в нем чувство собственного достоинства, что он увидел в нем человека.

Еще мне рассказывали о случае, который произошел с митрополитом Вениамином (Федченковым): один эмигрант уже по-настоящему просил у него денег. Владыка, не имея средств, не смог ничего подать просителю, но так же с уважением и сочувствием, по-человечески с ним обошелся, и этот человек, который просил денег, расплакался и сказал: «Спасибо, вы сделали для меня гораздо больше, чем если бы вы просто дали мне денег. Вы увидели во мне человека».

Когда мы говорим о человеке, очень важно разграничить грех человека, его проступок и саму человеческую личность. Можно порицать конкретный поступок, действие или строй мыслей, не затрагивая саму личность.

В последовании панихиды есть слова, которые мне очень нравятся. О человеке говорится: «я – это образ Твоей неизреченной славы, хотя и язвы ношу прегрешений». Здесь сказано достаточно: в человеке сокрыт неистребимый образ прекрасного, хотя он и носит язву прегрешений. То есть можно осудить прегрешения, но оставить в покое самого человека.

В качестве примера можно вспомнить картину в Эрмитаже «Даная» Рембрандта – ее облили кислотой. В результате она была очень сильно повреждена, но никому и в голову не пришло ее выбросить на помойку, картину начали бережно восстанавливать, и в итоге мировой шедевр был возрожден.

Подобные мысли есть у некоторых духовных авторов, что человек – как разбитая икона…

Когда один молодой человек хулиганил, папа его отчаивался, говорил: «Всё, всё, нашего сына к жизни не вернуть». Мама на это отвечала: «Давай тогда выкинем его на помойку». Мама здесь хотела отрезвить папу и призвать его к борьбе за жизнь за сына. И они помогли парню встать на ноги.