Антонин Благочестивый узаконил обычай, по которому угнетаемые рабы искали убежища в храмах и у статуй императоров, и предписал подвергать господ за убийство своих и чужих рабов наказанию по lex Cornelia de sicariis, а в случаях жестокого обращения с рабами продавать этих последних в другие руки. В этом случае угнетенные должны были обращаться с жалобой к префекту города. Септимий Север распространил такое право жалобы на случаи, когда рабыне грозила продажа для публичной проституции. Адриан также запретил самовольно убивать рабов, приказав доставлять их на суд, как и обычных подсудимых. Запрещено было продавать их для развратных целей или казни на арене. Адриан уничтожил эргастулы (тюрьмы) и сослал одну знатную римлянку за жестокое обращение с рабами (Ael. Spart. Vita Hadr. XVIII. 7–9). Своеобразным исключением выглядят примеры жестокостей Аврелиана: «Своих провинившихся рабов и служителей он приказывал сечь в своем присутствии, по словам многих, ради соблюдения строгости, по словам других, из жестокости. Свою служанку, которая вступила в любовную связь со своим сотоварищем – рабом, он наказал смертью. Многих из своих собственных рабов он за провинности передавал в общие суды, чтобы с ними поступили по закону» (Flav. Vopisc. Siracus. Div. Avr. XLIX. 3–5).

Сам Константин, запретивший клеймить преступников в лицо, так как лицо есть образ Божий, назначил смерть той женщине, которая станет женой своего собственного раба; этот же последний по закону Константина подлежал сожжению, и только Юстиниан отменил его жестокие постановления. Раб не мог отказаться от положения необходимого наследника (см. ниже: heres necessarius). В гражданском процессе он не мог быть стороной и процессуальным представителем; за его правонарушения и преступления отвечал господин, который мог выдать виновника пострадавшему для вынесения наказания (noxae deditio).

За правонарушение раба отвечал хозяин: «Injuria servi dominium pertingit». Характерно, что вред, нанесенный рабом его хозяину, не порождал у раба обязательства, равно как и у подвластного: «Si filius patri aut servus domino noxam commiserit, nulla actio nascitur. Nulla etiam omnino inter me et eum, qui in potestate mea est, obligatio nasci potest» (Gajus). За кражу, совершенную рабом по приказу господина, отвечал последний: «Ne id quidem Sabinus dubitare se ait, quin dominus furti sit condemnandus, qui servo suo, uti furtum faceret, imperavit» (Gellius). Против того, кто нравственно испортил чужого раба (подговорил к совершению преступления), любой управомоченный мог подать штрафной иск de servo corrupto (in factum, poenalis); сумма штрафа равнялась двойной стоимости раба к моменту совершения преступления. «Qui servo fugae consilium dedit, furti quidem actione non tenetur, sed servi corrupti» (Paulus)[86]. Плутарх (70-й «Римский вопрос») объясняет значение термина furciferi: «Не есть ли это свидетельство старинного попечения о порядке в доме? Хозяин, узнав о какой-либо провинности домашнего раба, приказывал надеть на него раздвоенную палку, какая бывает в повозках, и заставлял с такой колодкой пройти у всех на виду по округе или по общине, чтобы впредь было известно, кому нельзя доверять и кого надо остерегаться. У нас это палка называется, а у римлян – furca, поэтому тот, кто ее надевает, зовется furcifer».

В уголовном праве рабов преследовали необычайно жестоко: им назначались самые суровые наказания, допустимы были пытки, особенно перед смертной казнью[87]. Даже вольноотпущенника можно было безнаказанно убить, что и сделал