Трудно сказать, какую роль играло «право ответа» в провинции; сами императоры могли относиться к деятельности провинциальных юристов безразличнее, чем к деятельности юристов Рима. Относительная редкость патентованного юрисконсульта в провинции открывала больший простор для деятельности и влияния юристов непатентованных, но зато, с другой стороны, эти последние не могли обладать особым значением в глазах провинциальных правителей, которые исходили из собственного усмотрения в избрании своих советников. Симпатии же правителей к тем или другим советникам могли отражаться и на судьях, когда эти последние определяли достоинство представленных им ответов.

Будущий император Марк Аврелий «изучал право и слушал Луция Волузия Мециана» (Jul. Capit. Vita Marci Ant. III. 6) а позже «преимущественно пользовался указаниями законоведа Сцеволы» (Idem. XI. 10). Responsa как жанр юридического труда встречался в творчестве таких правоведов, как Лабеон, Марцелл, Нераций, Папиниан, Павел, Сабин, Сцевола и Ульпиан. Regulae (sive definitions) были разновидностью юридической литературы, в которой знатоки права кратко формулировали те или иные положения. Автор при этом отвлекался от конкретных внутренних связей материала. Regulae писали Нераций, Приск, Помпоний, Гай и другие классические юристы. Они были совершенно правы, когда утверждали следующее: «Известно, что право не может существовать без правоведов, которые каждодневно совершенствуют его» («Constare non potest jus, nisi sit aliquis juris peritus, per quem posit quotidie in melius produci»). «Sententiarum ad filium libri quinque» выдающегося юриста Юлия Павла известно как юридическое пособие конца III в.; позже оно не раз дополнялось и перерабатывалось. В него вошли отрывки из произведений самого Павла и других позднеклассических юристов. Благодаря распоряжению Константина и закону Феодосия II о цитировании юристов (426 г. н. э.) это произведение стало пользоваться большим авторитетом.

Одним из действенных средств развития римского права стало толкование (interpretatio juris prudentium) его норм самими знатоками. Целями такого подхода к праву были установление и объяснение истинного правового содержания и смысла данной нормы или правового действия: «Quaestio juris omnis aut verborum proprietate, aut voluntatis conjectura continetur» (Quintillianus). Итогом толкования было выяснение того, что смысл толкуемых слов в отличие от их формулировки уже (interpretatio restrictiva), шире (interpretatio extensiva) или вообще иной (interpretatio abrogans).

В архаическую эпоху монополистами в толковании были жрецы-понтифики, в частности именно они развивали мысли и принципы, содержавшиеся в первых законах Рима (Lex XII tabularum etc.), носивших строго формальный характер. Тем самым они создавали новое право. С развитием светского правоведения творческое толкование перешло к знатокам права не из жреческой среды. Их толкование в первое время восполняло недостаточность и невысокое качество самих законов. В результате оно подняло право на новый уровень, что по сути дела привело к созданию своеобразного правового пласта; jus civile переставало быть замкнутым и консервативным, приспосабливаясь к нуждам развивавшейся средиземноморской торговли, в которую все активнее включались римские граждане.

Вначале римские юристы строго придерживались формулировок законов, как точно выразился Цельс: «Scire leges non hoc est verba earum tenere, sed vim ac potestatem» – D. I. 3.17 («Знать законы означает не только помнить их слова, но и понимать их силу и значение»); затем стали уделять все большее внимание содержанию и назначению закона. Модестин: «Nulla juris ratio aut aequitatis benignitas patitur, ut quae salubriter pro utilitate hominum introducuntur, ea nos duriore interpretatione contra ipsorum commodum producamus ad severitatem» (D. I. 3.25).