И Вам-то, по рождению еврейке, с таким богатым и непосредственным переживанием Бога, с таким древним страхом перед Богом в вашей крови, не пристало беспокоиться о «вере». Просто почувствуйте Его присутствие в себе…
Толстой:
Смысл царства Божия в мире Иисус выразил словами пророка Исаии. Царство Божие есть счастье для несчастных, спасение для страдающих, свет для слепых, свобода для несвободных. Ученикам своим Иисус сказал, что царство небесное в том, что отныне Бог уже не будет тем Богом неприступным, каким он был прежде, а что отныне Бог будет в мире и в общении с людьми.
Рильке
…и если Он, Иегова, хотел, чтобы его страшились, то это происходило только потому, что во многих случаях между человеком и Богом не было другого способа соприкосновения, кроме страха. Ведь страх перед Богом – это лишь, своего рода, оболочка того состояния, внутреннее содержание которого не имеет привкуса страха, но может созреть до самой невыразимой безымянности и сладости для того, кто теряет себя в нем.
Толстой:
Если Бог в мире и в общении с людьми, то – какой это Бог? Тот ли это Бог творец, сидящий на небесах, являвшийся патриархам и давший свой закон Моисею, Бог мстительный жестокий и страшный, которого знали и почитали люди, или это другой Бог?
Рильке [Ильзе Блументаль-Вайс]:
Не забывайте, в вашем роду один из величайших богов мироздания, Бог, приверженцем которого нельзя стать когда пожелаешь, как приверженцем христианского Бога, но Бог, к которому человек принадлежит через свой народ, потому что с незапамятных времен Он сотворён и сформирован в его праотцах, так что каждый еврей был утвержден в Нем (и в том, кого никто не смеет назвать), навечно посажен в Него корнем своего языка!
Толстой:
Иисус, говоря о законе, никогда не разумел закона Моисеева, а закон общий и вечный, нравственный закон людей. Иисус не учит тому, как исполнять положение Моисеевых книг о клятве, а учит тому, как выполнять закон вечный, запрещающий всякую клятву.
<…> Христос отрицает всё, решительно всё вероучение еврейское.
Рильке:
Я испытываю неописуемое доверие к тем народам, которые пришли к Богу не через веру, а обрели Бога благодаря своему родовому укладу – в своих корнях. Например, евреи, арабы, в какой-то степени православные русские – и, в иной форме, народы Востока и древней Мексики.
Толстой:
…прием обмана веры состоит в том, <…> что существует другое, более надежное [чем разум] орудие познания: откровение истины, передаваемое богом непосредственно избранным людям при известных знамениях, чудесах, т. е. сверхъестественных событиях, подтверждающих верность передачи.
Иисус сказал:
Бросьте храм этот, я в три дня возбужу новый, живой храм Богу.
И иудеи сказали:
Как же ты сделаешь сейчас новый храм, когда этот строился сорок шесть лет?“. И Иисус сказал: „Я говорю вам про то, что важнее храма.
Рильке:
Для них [этих народов]
Бог – это [их] происхождение, а значит, и [их] будущее.
Толстой:
Вы бы не говорили этого, если бы понимали, что значат слова пророка:
Я, Бог, не радуюсь вашим жертвам, но радуюсь вашей любви между собой. Живой храм – это
весь мир людей Божиих,
когда они любят друг друга.
Рильке:
[И всё же] Для других он – нечто отвлеченное, нечто, от чего эти другие бегут или к чему устремляются как совсем неродные или как люди, которые стали отверженными, и поэтому им всегда нужен заступник, посредник, тот, кто переведет их кровь, лепет их крови на язык Божества. То, чего добиваются эти народы, и есть та самая «вера»; они должны убеждать и приучать себя принимать за истину то, что является подлинным бытием для народов, нисшедших от Бога, и по этой причине все религии уверовавших так легко скатываются